Онлайн книга «Возвращение»
|
Или в храм беги, моли о прощении. Ежели смилуются боги… Не о том сейчас речь. Надо глашатаев разослать по городу. Пусть ездят и объявляют, что следствие ведется, что виновные будут наказаны, а кто будет расправу самовольно чинить или порядок нарушать, того будут бить нещадно. Только так. Ему еще беспорядков не хватало! * * * – Устяша, а кто это у нас Аксинье голову морочит? – Бабушка? – Уж сколько лет как бабушка. А на Аксинью посмотри, да повнимательнее. Неуж не видишь? Влюблена она по уши. Устя пожала плечами. Не обращала она на сестру внимания, ее вина. Но Усте и не до того было, она училась чуть не каждую минуту, не до сестры тут. А бабушке-то проще, ей только учить надобно, она все вокруг видит. – Не видела я, бабушка. С чего ты решила? – Мазь мою она всю извела, еще попросила. – Так прыщи же. Какой девушке такое понравится? – Пусть так. Под глазьями у нее круги синие. Не высыпается, явно на свидание к кому-то бегает… Устя задумалась. Может, и договорились бы до чего хорошего бабушка с внучкой, да попросту не успели. Загремели ворота, зашумели люди. И на подворье принялись въезжать телеги с продовольствием, фуражом, скотиной, птицей… Вернулся хозяин. Боярин Алексей ИвановичЗаболоцкий и сын его, Илья Алексеевич. * * * Фёдора слегка знобило. Если бы не Михайла… Оказывается, иногда от смерти человека ничего и не отделяет? Ложка, миска – и яд… И ты, как Михайла, валишься под стол, выблевывая кишки. И лекари качают над тобой головами, произнося глубокомысленное: «На все воля Божия». Божия?! Нет, того подонка, который решил подсунуть ему, Фёдору, яд! Царевича аж затрясло от негодования. Его бы воля… Всех бы под кнут! И джерманцев всей улицей, и… и всех, на кого они покажут! Всех перепороть, добиться правды, казнить всех виновных, чтобы больше никто! Чтобы никогда!!! Руди только головой покачал. И сделал единственное, что мог. Отвез Фёдора в то родное и привычное место, где он чувствовал себя в полной и совершенной безопасности. В терем к царице Любаве. Та ахнула, ужаснулась: – Феденька! Мальчик мой! И стал он тем же самым мальчиком Федей, который бежал к матери после нападения страшного зверя петуха, который плакал, жалуясь на разбитые коленки… Будь ему хоть сорок лет, хоть восемьдесят – для матери он всегда малышом и останется. – Маменька… И Любава так и захлопотала вокруг сына. Лекаря позвала, напоила-успокоила, уложила… ладно уж! Сонного зелья подсыпала. А сама отправилась разузнавать, что и как. К Борису, конечно, куда ж еще? Пропустили ее сразу. Не заставили ожидать. * * * – Государь! – А, Любава Никодимовна? Проходи, коли пришла. – Государь, я не просто так… – Фёдор у тебя? – У меня. Спит он сейчас, истревожился, бедный! – Несчастный малыш, – произнесла царица Марина. Любава только зубами скрипнула. И не придерешься ни к тону, ни к словам. Но почему ей чуется тщательно спрятанная издевка? – Государь? – Любава подчеркнуто не обратила внимания на царицу Марину. – Тут дело такое, Любава Никодимовна. Допросили всех по горячим следам, клянутся джерманцы, что ничего в еду не подкладывали. Да и царевича в первый раз увидели. И не думали, что зайдет он к ним. Допросили Истермана со всем уважением. В кабак они пришли… не туда они сначала пойти хотели. Сам Фёдор решил заглянуть, посидеть там. Не могли на него джерманцы покушаться. |