Онлайн книга «Предназначение»
|
– Мейр Истерман, можно я с вами пойду? Руди на магистра посмотрел: – Можно ему? – Почему ж нет? Оружие-то у тебя есть, мальчик? Фриц аж покраснел от неудобного вопроса. Не было у него оружия, не было, и по веской причине: тянуло парня на подвиги, а с оружием в руках он вдвое чаще задирался ко всем окружающим. Вот отец ему лишний раз даже нож хлебный не доверял, не то что хороший клинок. – Я… это… – Клинок найдем. Постарайся только в первые ряды не лезть, защиты-то нет у тебя. – У меня куртка с пластинами нашитыми! Благодарю! Не подведу я! Фриц тулуп распахнул, показал под ним куртку из дубленой бычьей кожи, на которую лично металл нашивал. И пластины, и обрывки кольчуг разных… Смотрелось, конечно, не слишком хорошо, но не звенело, движений не стесняло, и от клинка защищало. Чего еще-то требуется? Фриц вперед ушел, Руди на магистра поглядел вопросительно: – Зачем? Дурак ведь… – Послужит смазкой для клинков. Если он погибнет вместо кого из моих людей, плакать не буду. Это Руди понимал. И то, не слишком много рыцарей в Ордене Чистоты Веры, а сегодня и еще меньше будет. Умеют россы сражаться. Даже врасплох застигнутые, даже сонные, а все одно, ежели смогут они в руки оружие взять – то и удар нанести смогут. И убить кого-то… Страшный это противник. Беспощадный и безжалостный, прежде всего к себе. Потому и сражаться с ними тяжело всякому цивилизованному человеку. Там, где Руди бы уж шесть раз сдался, просчитав, что не выиграет, и выторговывая для себя условия получше, россы все одно идут в атаку. Иногда – самоубийственную. Безумные люди! Безумная страна! Рыцари Ордена двигались к царским палатам. * * * Любава руку над жаровней протянула, нож взяла, горсть порошка серого, травяного в угли тлеющие сыпанула, щедро ножом помешала, потом решилась, поперек ладони своей провела: – Dormi, dormi, veni, et populum in aedificio tuo stragulum tege. Somni Deus Morphei, te obtestor, quaeso, sanguinem meum ac vires tibi immolo. Fac verba mea inexsuperabilis, fac somnum continuum…[24] Варвара стояла почти напротив и видела, как белеет, покрывается морщинами лицоЛюбавы, как прямо на глазах седеет, выцветает одна из прядей – не просто так сейчас она слова произносит. И верно, нападет на всех, кто в палатах, глубокий сон. Смертельный сон. А только Любава и не ведьма почти, нет у нее ничего такого ведьминского, окромя руды в жилах. Вот ею и платит сейчас Любава, жизненную силу свою расходует на то, чтобы преград лишних не было у магистра с его людьми. Была б тут Сара или Ева, мигом бы они все сделали, да только нет их. Вот и приходится Любаве самой надрываться, самое себя в каждое слово вкладывать, кровь лить, лишь бы подействовало. Вот закончила шептать женщина, Варвара к ней кинулась, подхватила: – Удачно ли, Любавушка? – Удачно, Варя. Сейчас уснут все крепким сном… вечным сном. Оскал на лице у царицы череп голый напоминал, так кожа побелела, так скулы обтянула, аж зубы выступили. И кровь из носа бежит тонкой струечкой, и сосуды полопались в глазах. Варвара кое-как государыню до постели довела, благо Федор помог. – Сейчас, Любушка, а вот компресс холодный на головушку… – Борька тоже уснул? – Федор промолчать не смог. – Да, все уснули, кроме нас. Чего Любаве эти слова стоили? Из носа сгусток крови вылетел, на платье шлепнулся багровым ошметком, а Любава голову запрокинула, сознание потеряла. Непосилен ей оказался труд ведьминский. |