Книга Эмери, страница 2 – Лера Виннер

Если бы я захотела денег, он, бедный бастард одного крепко пьющего виконта, непременно нашел бы способ заработать их.

Если бы я пожелала увидеть чудесные, укрытые нетающим снегом земли вдали от его родных краев, он, не задумываясь, отправился бы туда, чтобы показать мне.

Если бы я потребовала крови, он нахмурился бы и с искренним сожалением ответил, что плата слишком высока.

Он оказался слишком добрым, слишком жалостливым человеком, чтобы убить.

Таким хорошим.

Поняв это, я попросила его стать мне другом. Тем, кто будет говорить со мной. Тем, для кого я стану первой и самой преданной слушательницей его историй.

Серджио просиял, а потом поклонился мне.

Он сказал, что согласен, и это решило судьбу глупой ведьмы раз и навсегда.

Когда она поняла это, ее душа забилась где-то во мне, внутри ставшего с той минуты моим тела, – отчаянно, горько, как умирающий под абажуром лампы мотылек.

Эта агония длилась недолго, всего пару минут – ей не хватило ни сил, ни смелости, ни знаний, чтобы сопротивляться по-настоящему. Даже желания жить, и того в ней не было.

Поднявшись из-за стола, за которым они, – мы, – с Серджио сидели, я пошатнулась и едва не упала, не устояв на дрожащих ногах, запутавшись в юбке.

Так непривычно это было, так ново.

Так тяжело.

Серджио тут же вскочил, чтобы помочь мне, но стоило ему заглянуть в мои глаза, – ее – глаза, вдруг ставшие такими живыми, такими осмысленными, он понял.

Все понял и в первое мгновение отшатнулся от меня в ужасе, а потом застыл.

Я не могла солгать ему. Не потому что согласилась стать его верной спутницей, помогать ему и следовать за ним, а потому что он не заслуживал того, чтобы ему лгали.

Измученный своим молчанием, он научился быть таким чутким, что и причину моего поступка понял сам.

– Как мне тебя называть, красавица? – на последнем слове его голос все-таки дрогнул, упал до полушепота.

– Эмери, – я сказала ему правду, хотя могла солгать и в этом.

Серджио нахмурился, разглядывая меня.

Он видел не только произошедшие с телом перемены, но и то, как неудобно мне еще было носить его. Как тесно, как невыносимо тесно мне было в ее маленьком доме с низким потолком и провонявшими свечным салом стенами.

В тот момент он еще мог уйти. Отречься от нашего договора, сказать, что такая компаньонка ему не нужна и прогнать меня. Мне бы не оставалось ничего другого, кроме как уйти, оставив бездыханное тело ведьмы лежать прямо там, с продолжающей коптить печью.

Но Серджио рассудил иначе.

– Пойдем? – он печально, но так искренне улыбнулся одними уголками губ и протянул мне руку ладонью вверх.

Необученный, неопытный, но тонко чувствующий и смелый, он уже знал, что нужно делать.

Я не смогла, – не захотела бы, – притворяться ею, жить в ее доме ее бестолковой, жалкой отвратительной жизнью. Это значило, что нам нужно было бежать. Уехать той же ночью как можно дальше, не попадаясь никому на глаза.

Он говорил, что мы будем путешествовать, что сможем ехать, пока нам не надоест или пока не найдем место, деревню или город, в котором захотел остаться. Обещал показать мне все то, что так любит в этом мире.

Рассказывая обо всем этом, он быстро собирал вещи – то немногое, что мог взять на первое время из этого дома. То, что непременно понадобится человеческому телу, коль скоро оно у меня появилось: одежда, белье, щетка для волос.