Книга По ту сторону тьмы, страница 146 – Р. С. Болдт

Обе руки обхватывают мое лицо, и когда он одаривает меня поцелуем, это можно назвать лишь поглощением. Боги, этот мужчина умеет целоваться.

От бронсоновских поцелуев сердце колотится и учащается пульс, а дыхание становится неровным. Его прикосновения бережны, и он старается избегать моего ушибленного бедра.

В его ладонях ощущается оттенок благоговения. Одна поднимается по моей спине и запутывается в волосах. Другая скользит под сарафан, его длинные пальцы властно обхватывают мою попку.

Между ног намокает, и от этоготкань трусиков становится невыносимо тяжелой. Я двигаю бедрами, чтобы его твердая толстая длина попала в нужную точку. Стону его имя, тяжело дыша ему в уста:

— Бронсон.

Его внимание переключается на мои губы.

— Я бы слушал, как ты повторяешь мое имя нескончаемое количество раз. — Его голос звучит хрипло, словно слова прошлись через горло, набитое наждачной бумагой.

В темных очах пылает похоть, а на щеке подрагивает мышца.

— Знаю, что должен быть с тобой нежным, но… — пальцы крепче сжимают мою попку, а ноздри раздуваются, — мне так чертовски хочется трахнуть тебя прямо здесь и сейчас. — Он делает толчок бедрами вверх, направляя член прямо туда, где я больше всего нуждаюсь в давлении.

Я хнычу, а его взгляд становится расплавленным за секунду до того, как он задирает подол моего сарафана. Это действие заставляет меня вернуть часть рассудка — достаточно, чтобы положить свои руки на его и остановить. Он ничего не произносит, лишь смотрит, и похоть исчезает из взгляда мужчины, когда я соскальзываю с его колен. Стоя на слегка нетвердых ногах, я опускаю сарафан.

Он не встает со стула. С его губ не срывается ни единого возражения. Эти темные глаза внимательно смотрят на меня, и комок эмоций, сдавливающий горло, увеличивается. Потому что вот оно.

Я живу… или пытаюсь жить с проклятием.

Черт. Ладони потеют, отчего хочется съежиться. Опускаю руки по бокам и глубоко вдыхаю, прежде чем протянуть ему руку.

— Хочу продолжить это в спальне. — Бронсон заметно удивляется, но хранит молчание, словно понимая, что мне есть что сказать. — Но пообещай, что не будешь задавать вопросов. Просто… оставь все как есть.

Он долго смотрит на меня своими необычными глазами, после чего медленно кивает.

— Обещаю.

Когда он не берет меня за руку и остается на своем месте, я сужаю глаза.

— Мне тоже есть, что сказать.

Подавшись вперед, мужчина раздвигает ноги и жестом просит меня встать между ними. Как только я это делаю, он берет мои руки в свои, и в его чертах появляется сосредоточенная напряженность.

— Я хочу тебя, рыжая. Очень сильно хочу. — Эти слова пугают меня, но то, что его глаза ни разу не отрываются от моих, опутывает меня самой мудреной паутиной страстного желания.

Он поджимает губы, решительно заявляя:

— Даже зная, что это риск, я хочупопробовать с тобой. Но ты должна знать, что моя жизнь опасна.

На его щеке подрагивает мышца, еще больше демонстрируя внутреннюю борьбу.

— И, хотя я убью любого, кто посмеет причинить тебе вред, я не могу на сто процентов гарантировать твою безопасность. — Он тяжело сглатывает, охрипшим продолжая: — Ты и так постоянно находишься в опасности, просто потому что общаешься со мной.

Между его бровями пролегает выразительная складка, а голос приобретает суровый окрас: