Книга По ту сторону тьмы, страница 18 – Р. С. Болдт

Воцаряется многозначительная пауза, пока он, в конце концов, не выгибает тёмную бровь.

— Закончила?

Громко вздыхаю. Плечи поникли от груза событий этого дня, и мой голос созвучен этому; я отвожу взгляд.

— Ага.

Меня пробирает дрожь, когда он своими мозолистыми пальцами осторожно обхватывает мой подбородок и поворачивает лицом к себе. Однако, как ни странно, не от страха. Его прикосновение, на удивление, успокаивает.

Я что, рехнулась?Боже правый, он же главарь банды. Тот, кто убивает людей, если судить по новостям. Моя реакция или иллюзорные мысли о нём — обусловлены тем, что я просто отхожу от произошедшего сегодня.

— Выслушай меня, — его приказ прозвучал не с обычной долей надменности, но всё же наделён той непреклонной властной чертой. — Я не причастен к произошедшему сегодняшним днём.

Он решительно выдерживает мой взгляд, и, возможно, это по-идиотски, но я действительно хочу верить ему.

Придав своему голосу браваду, я задаю вопрос на миллион долларов:

— В таком случае, зачем ты здесь, преследуешь меня?

Он отпускает мой подбородок, и я мгновенно чувствую себя опустошённой без его прикосновений. Что, во имя святого, со мной не так?

Он откидывается назад и склоняет голову набок, внимательно изучая меня.

— Расскажи о крысе.

Я хмуро смотрю на него; звучащие слова — медленные и нерешительные, поскольку я задумываюсь в чём подоплёка его любопытства.

— Она была маленькой, без тела. Только голова, — я пожимаю плечами, — вот и всё, что мне известно.

Его глаза не отрываются от моих.

— Больше ничего не было?

— Ничего.

Его взор становится напряжённым:

— Никакой записки?

— Никакой записки.

Похоже, он обдумывает это, его брови сходятся месте.

— Что ещё было в пакете с сэндвичем?

— Ничего. Я большеничего не заказывала.

— Что насчёт салфеток?

Хмурюсь, подозрительно разглядывая его:

— А что с ними?

Он сжимает губы, раздражение искажает выражение его лица.

— Они тебе их дали?

— Только потому, что я попросила о дополнительных. Ты знал, обычно они кладут только одну салфетку, независимо от того, сколько еды ты заказываешь? Это преступление, особенно когда речь о сэндвиче с дополнительным гуакамоле, так как…

— Где салфетки?

Смотрю на внешний карман сумки.

— Я запихнула их туда.

— Дай их мне.

Я недоверчиво уставилась на него.

— Зачем?

Мышца на его щеке вздрагивает, взгляд делается суровым.

— Ради всего сраного, рыжая. Либо ты жаждешь смерти, либо ты туповата, раз решила испытать меня таким образом. — Он наклоняется ближе, весь его облик излучает ясную угрозу, каждое слово выдавливается сквозь стиснутые зубы. — Показывай эти ебучие салфетки.

С сердитым видом я достаю из сумки сложенную кучу салфеток и швыряю в него.

— Теперь доволен?

В мгновение ока копна моих волос оказывается зажатой в его крепкой руке. Он не позволяет увернуться, придвигаясь ближе, чтобы мы оказались лицом к лицу.

— Не стану повторять дважды, и это будет последним предупреждением, которое ты получишь. Не еби мне мозги, рыжая. Со мной шутки плохи.

Когда я пытаюсь отстраниться, он крепче сжимает мои волосы, обездвиживая меня. Тем не менее, это не болезненно и не разжигает страха, что я нахожу… необычайно удивительным.

Губы его сжимаются, складки напряжения сковывают его рот, голос становится твёрдым:

— У миленьких мальчиков в участке может встать от твоего умного ротика, но не у меня. Я главный и лучше бы тебе, на хрен, помнить об этом.