Книга Огонь в его душе, страница 62 – Руби Диксон

— Ваан.

На мгновение я не узнаю звук. Он отдаленно всплывает в моих мыслях, как незаконченное воспоминание.

— Ваан.

Голос терпелив. Нежный. Женский. Сладкий.

Грозовые тучи немного расступаются, и я вижу перед собой лицо. Лицо с темными глазами и копной вьющихся темных волос. Человеческое лицо… но запах принадлежит моей паре.

Я моргаю, глядя на нее, пытаясь понять, кто она такая.

— Гвен, — тихо произносит она, и я вспоминаю.

— Гвен, — эхом отзываюсь я, тучи рассеиваются еще немного. Ровно настолько, чтобы я вспомнил, что она не совсем моя, пока.

ГВЕН

Отек на моих руках проходит через два дня, а через четыре я почти прихожу в норму. Я могу держать предметы без ощущения, что мне хочется ампутировать обе руки, а с эластичными бинтами на каждой руке я практически возвращаюсь к себе прежней.

Это значит, что Ваану не обязательно быть моей тенью двадцать четыре часа в сутки. Это значит, что ему не нужно помогать мне ходить в ванную или кормить меня и поить водой. Это значит, что ему не нужно чинить мне одежду или укутывать меня в одеяла на ночь. Ему больше не нужно играть роль няньки. Я уверена, что через пять дней он готов отойти от меня на несколько минут.

Что касается меня, ну… Я не совсем уверена в своих чувствах. Я должна испытывать облегчение от того, что больше не завишу от него, но это звучит немного безумно (даже для меня) осознавать, что мне на самом деле нравилось, когда меня баловали в течение нескольких дней. Ваан первоклассен, когда дело доходит до заботы обо мне. Со мной никогда не обращались так хорошо. Он никогда не отходит от меня, следит за тем, чтобы мои «одеяла » были туго подоткнуты, и старается предугадать каждую мою потребность, как будто от этого зависит его жизнь. Конечно, тот факт, что он крупный, красивый мужчина, стремящийся доставить мне удовольствие, делу не мешает.

Я думала , что через несколько дней меня стошнит от его общества, но… Это не так.

— Ешь, — говорит мне Ваан, поднося ко рту кусочек жаренного мяса.

Я откусываю кусочек — нельзя выбрасывать еду впустую, особенно в «П осле », и качаю головой.

— Я только что позавтракала. Я наелась.

Ваан еще недостаточно владеет английским, чтобы понять это. Он отщипывает еще один кусочек от курицы, которую поджарил, и предлагает его мне.

— Ешь.

Начинаю жевать и говорю:

— И как ты вообще выучил какие -то слова, — бормочу я, отправляя в рот второй кусочек. Когда я пытаюсь взять бутылку с водой, он рычит и бросает на меня предупреждающий взгляд. — Хорошо, сделай это сам, — говорю я ему раздраженно, и он так и делает, откручивает крышку и подносит ее к моим губам. Он вообще не хочет, чтобы я двигала запястьями… Или, может быть, ему просто нравится нянчиться со мной.

В любом случае, это одновременно и раздражающе, и замечательно. Хотя я начинаю немного уставать от жареных кур. Единственное,за чем Ваан отважился поохотиться, были курицы. Неподалеку отсюда есть небольшая стая диких животных, которые бродят взад и вперед по шоссе, и это примерно то расстояние, на которое Ваан готов был отойти от меня.

Поэтому я ем курицу на завтрак, курицу на обед и курицу на ужин. В первый день это был рай, но к пятому дню я готова съесть что -нибудь другое. Нищим выбирать не приходится и все такое, но я думаю, что тот, кто придумал эту фразу, не ел несоленую курицу три раза в день, пять дней подряд.