Книга Огонь в его крови, страница 4 – Руби Диксон

Протягиваю свои запястья и продолжаю улыбаться своей «я очень предупредительна» улыбкой, хотя у меня такое ощущение, будто что-то внутри меня умирает.

Он выводит меня из тюрьмы и направляет внутрь длинного, темного коридора, освещенного лишь несколькими грязными, запыленными окнами. Прибывает новый страж, кивает головой тому, кто идет рядом со мной, а затем они окружают меня и направляют вниз по осыпающимся бетонному коридору, потом по бесконечному лабиринту, буквально заваленному битым бетоном и в клочья разодранному напольному покрытию. Старый, тусклый знак, гласивший «Ресторанный дворик», указывает на длинный зал, напоминая мне, что вот эта часть Форт-Далласа когда-то была торговым центром. А покрытый бетоном базар, где старьевщики держат свои палатки для обмена товаром? Это старый парковочный гараж. В моей голове проносятся воспоминания о походах по магазинам и тусовках после уроков с друзьями, но это было в другой жизни. Та Клаудия Джонс умерла. Она умерла во время Разлома, а эта исхудавшая, суровая, оставшиеся в живых, — та, кто я есть сейчас, это все, что от нее осталось. Та Клаудия знала все о торговых центрах и школах и была солисткой своей любимой рок-группы. Оставшаяся в живых Клаудия мало что помнит о мире до Разлома, когда все поглотил огонь. С тех пор слишком сильно все изменилось между «сейчас» и «тогда». Для меня это здание — всего лишь доказательство о Форт-Далласе. Разрушение. Сломленные души. Лишенная жизни пустота. Страдания. Обуглившийся руины.

В воздухе так и пахнет гарью, а призрачные струи дыма пронизывают лучи солнца, проходившие сквозь окна, снова заставляя меня задуматься о драконах. Но эта вонь мне уже надоела и в то же времяочень тревожит. Весь мир с недавних пор — сплошные огонь и пепел, и именно это мне до чертиков надоело. Я не такая оптимистка, как Эми. Я не верю, что жизнь в конце концов наладится.

Я считаю, что мы должны довольствоваться просто тем, что имеем. Наверное, поэтому я — охотник за мусором, а Эми остается дома в безопасности.

«Ты лучше оставайся в безопасности», — я мысленно журю ее. — «Мне придется надрать тебе задницу, если умрешь». Меня пронзает такой ужас при мысли об этом — Эми умерла — что я останавливаюсь на месте и наклоняюсь перед тем, как меня настигает рвота.

— Ты что, заболела? — спрашивает менее приятный страж, когда меня тошнит желчью на бетон. — Или беременна?

Я окидываю его гневным взглядом, когда заканчиваю и, вздрагивая, вытираю рот. Со мной ни то, ни другое. Я — всего лишь одна из многих людей в Форт-Далласе, которая медленно умирает от голода. Тюрьма не очень-то стремится заботиться о трехразовом питании. Вчера я получила овсянку и это было потрясающе, пока я не нашла в ней гигантского мертвого жука. Я все равно ее съела с жуком и всем остальным. Овсянки у нас не было со времен Разлома, и скорее всего она просроченная. А жуки? Жуки — это же всего лишь протеин.

Разумеется, это и правда могло быть то, почему меня вырвало.

Один из стражей подталкивает меня ногой.

— Если ты уже закончила тянуть резину, шевели ногами, поняла? Тебя ждет мэр.

Ну, надо же.Мэр? И впрямь настал Судный день*, раз уж я получаю самого мэра, который будет рассматривать мое дело в суде, а это означает, что мне конец (Прим.: имеется в виду — конец света). Я с трудом глотаю и вытираю рот своей грязной футболкой.