Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 44 – Нана Кас, Мари Кир

— А этот Верский, Виктор, — фыркает первая, — его верный пёс. Всюду следует за ним. Прикрывает все его чудачества перед светом. Настоящая собачонка на поводке.

Они смеются, эти разряженные куклы, над людьми, чью боль я видела в старых хрониках, и над тем, кто только что с такой бережной осторожностью учил меня танцевать.

Гнев, горячий и очищающий, накрывает с головой. Я больше не думаю о последствиях, о маске, о правилах.

— Прошу прощения. — Мой голос, отточенный, как лезвие, прорезает их смех, и они замолкают, уставившись на меня с округлившимися от изумления глазами. — Мне показалось, или фамилия Крыловых вдруг стала темой для праздной болтовни?

Дама с веером краснеет.

— Сударыня, мы просто…

— Я прекрасно слышу, что вы «просто», — перебиваю я её, позволяя губам растянуться в холодную, безжизненную улыбку. Я вспоминаю каждую язвительную запись в дневнике Алисии, каждую её ядовитую колкость, и позволяю этому тону наполнить мой голос. — Ваша осведомлённость о состоянии нашего семейства поражает. Возможно, вам стоит обратиться к моему мужу за должностью управляющего? Кажется, вы знаете о наших финансах больше, чем я.

Пожилая дама ахает, прижимая руку к груди.

— Как вы смеете!

— О, я многое смею. — Медленно обводя их взглядом, я чувствую, как на меня обращают внимание остальные гости. — Например, я смею предположить, что ваша озабоченность личной жизнью моего мужа проистекает из весьма скудной собственной. Или, может, вам просто нечем больше заняться, кроме как пережёвывать старые, покрытые пылью слухи, потому что ваши умы слишком ограничены, чтобы породить что-то новое?

Я обращаю свой взгляд на ту,кто осмелилась назвать Виктора «собачонкой».

— А что до господина Верского, — продолжаю я, смягчаясь, но приобретая тон ещё более опасный, — то верность и дружба — качества, которые в нашем кругу, как я вижу, стали редкой диковинкой. Возможно, именно поэтому вы так спешите оклеветать того, кто способен на них. Зависть — отвратительная черта, сударыня. Она проступает сквозь самый дорогой фарфор.

В зале воцаряется гробовая тишина. Мои оппоненты пурпурны от ярости и унижения, не находят слов. Я стою перед ними, прямая и холодная, как стальной клинок. Я не кричу, не жестикулирую, а просто изрекаю приговор, и каждое моё слово падает, как удар хлыста.

И в этот момент я вижу его. Киллиан стоит неподалёку, скрестив руки на груди. Губы плотно сжаты, но в глубине тёмных глаз пляшут крошечные огоньки живого, не скрытого восхищения. Он смотрит на меня, как коллекционер на редкий, внезапно проявивший неожиданные свойства артефакт.

Этот взгляд придаёт мне сил. Я поворачиваюсь, чтобы изречь очередную колкость, но тут в эпицентр событий врывается Виктор.

— Алисия, — его голос сдавленный, он хватает меня за локоть. — Довольно. Пойдём.

— Ах, вот и верный пёс явился по первому зову, — язвительно шипит пожилая дама, находя наконец в себе силы говорить. Я вырываю руку из хватки Виктора и делаю шаг к ней.

— Ещё одно слово…

— Алисия, ради всего святого! Киллиан! — Он бросает отчаянный взгляд на своего друга, который всё так же стоит неподвижно. — Не стой столбом, скажи ей что-нибудь, пока она не разнесла тут всё к чёрту!

Но Киллиан лишь слегка склоняет голову набок, изучая меня с ещё большим интересом. Кажется, он наблюдает за редким природным явлением, извержением вулкана или рождением звезды. И наконец делает шаг вперёд.