Книга Наставница для наследника престола, страница 190 – Елена Романова

— И этот дар — не награда для предателей! — несдержанно рычит Блейк.

Николас порывисто дергается, но один из советников обхватывает его за плечи и уводит в сторону, сбивая его пыл.

Я замечаю на себе уязвленный взгляд Мелиссы. Николас не случайно разыграл перед ней этот спектакль — девушка глубоко задета тем, что Блейк так яростно желает мной завладеть.

— Ритуал печати очень важен для нас и Равендорма именно сейчас, — говорит Элиза, привлекая к себе мое внимание. — Не противьтесь, пожалуйста. Вот увидите, все образумится. Обещаю, корона вас не оставит. Вы никогда не будете ни в чем нуждаться.

Элиза рассуждает, как ребенок. Она слишком юна, чтобы понимать, какую участь мне уготовила ее коварная мать.

— Скажите мне, где Аарон Элгарион? — срывается с моих губ.

В комнате повисает тишина.

— Вы хотите его увидеть? — спрашивает Элиза.

— Если позволите мне это, я вылечу всех ваших людей безо всяких печатей.

Принцесса раздумывает. Джером вновь склоняется к ней, чтобы дать совет, но она вскидывает ладонь.

— Хорошо. Я принимаю ваше условие.

Спустя четверть часа мы спускаемся в прохладное подземелье. Пламя факелов чадит от сквозняков, гуляющих в каменных коридорах, расположенных под Белым дворцом. Нас с Элизой сопровождают воины из ее личной охраны и лорд Джером.

Впереди за оббитой железом дверью меня ждет тусклая каменная коробка, факел на стене и стол,покрытый материей с изображением герба Элгариона. А на нем — человек.

Я замираю на пороге, прикрываю на секунду глаза, потому что эта картина накрепко отпечатывается у меня в сознании.

Нас встречает щуплый, худой служитель в темной мантии. Он кланяется и докладывает Джерому, что Великий герцог готов к захоронению. Сквозь толщу мироздания я слышу, что его похоронят завтра на рассвете в королевском склепе на территории дворца.

Подхожу ближе.

Кладу ладонь на грудь Аарона.

Мой взгляд упирается в темный бархатный камзол, ярко-синюю ленту, тяжелый золотой амулет, покоящийся на мужской груди. Мои пальцы скользят по холодному бархату к его рукам… израненным, бледным и неподвижным.

А затем я просто припадаю к ним губами — холодные.

Прижимаюсь щекой к костяшкам его пальцев, закрываю глаза, и губы шепчут сами собой:

— Я люблю тебя.

Пытаюсь почувствовать в нем отголоски жизни — хоть что-то. Бормочу: «Пожалуйста… ну, постарайся. Прошу».

И не найдя ничего — горько плачу.

Сквозь слезы смотрю в его лицо — он безмятежно «спит». Нет этой упрямой морщинки между его бровей, этих сурово поджатых губ, твердого взгляда светло-голубых глаз. Нет ничего.

Его нет.

Снова касаюсь мужской груди, взывая к жизни.

А в ответ — дикая гулкая пустота.

— Ваши силы небезграничны, — раздается за спиной голос Джерома. — Герцог мертв.

Я опустошена.

Ласкаю мужское запястье, ледяные звенья цепи его браслета. Слоняюсь к его лицу и невесомо целую в губы.

— Проснись… Проснись, прошу тебя.

И сокрушенно выдыхаю, не получив ответа. Слезы высыхают, а в груди образуется дыра. Я пошатываюсь, и Элиза сочувственно касается моего локтя.

— Я не хотела для вас такой участи, леди Неялин. Вы не заслужили этого.

Я не отвечаю. Высвобождаюсь из ее рук и иду к выходу.

Мне не стыдно за свои слезы и чувства. Я любила Аарона. Никогда и никого я не любила так сильно, как этого сурового, жесткого и сильного человека. Все в нем. Каждую его черту.