Книга Какао, Клаусы и контракты, страница 9 – Ава Торн

Это задело сильнее, чем следовало.

Бабушка Роз была блестящей женщиной — первой женщиной-партнёром в своей фирме. И при этом она пропустила большую часть маминого детства.

Я всю жизнь говорила себе, что я не такая, что я держу баланс. Факт, что я сейчас беру рабочий звонок в своей детской комнате во время отпускного дня… говорил об обратном.

— Пять минут, — пообещала я. — И потом спущусь на завтрак.

Мама ушла, ничего не ответив.

Пять минут превратились в двадцать, затем в сорок пять, и когда я наконец спустилась, мама уже ушла на рождественскуюярмарку.

На кухонной стойке лежала записка:

Пошла готовить наш стенд. Ярмарка открывается в 10. Постарайся прийти, если работа позволит.

Вина сжала желудок. Я схватила тост и поспешила за ней.

Рождественская ярмарка Пайнвуд-Фоллс была такой, какой и должна быть в маленьком городке Вермонта: белые палатки, аккуратно расставленные по кругу вокруг городской площади, запах корицы и хвои в воздухе, и столько ручных изделий, что ими можно было полностью укомплектовать каждый сувенирный магазин Новой Англии.

Я нашла маму у её стенда: она раскладывала рождественские украшения с той сосредоточенностью, которая однозначно означала — она всё ещё злится.

— Прости, — сказала я, подходя ближе. — Звонок затянулся дольше, чем я думала.

Она подняла на меня глаза, и выражение немного смягчилось.

— Я знаю, ты много работаешь, милая. Просто хотелось бы, чтобы ты иногда могла выключиться и просто отдыхать.

— Я стараюсь, — честно ответила я. Я убрала телефон в сумку и захлопнула её. — Чем могу помочь?

Мама улыбнулась и указала на коробки с игрушками. Она никогда не признается, но она настоящий мастер по стеклу. Люди приезжали со всего штата, чтобы каждый год купить «оригинал Грейс Хартвелл».

Я помогла ей расположить игрушки так, чтобы они идеально ловили утренний свет.

В следующие пару часов я действительно сумела быть присутствующей.

Я помогала покупателям находить идеальные украшения, болтала со знакомыми по школе и постепенно вспоминала, что же всё-таки хорошего было в жизни маленького города.

Ярмарка была очаровательна так, как Манхэттен никогда не будет — тёплый свет, искренние улыбки и чувство общности, которое невозможно создать искусственно.

Я только-только начала расслабляться, когда телефон снова завибрировал. И снова. И снова.

— Игнорируй, — строго сказала мама, заметив, как мой взгляд скользнул к сумке.

— Это может быть важно.

— Что может быть настолько срочно? Ты уехала меньше суток назад.

Она была права. Но этот бесконечный звон вибрации сводил меня с ума.

А когда пришло новое сообщение с темой СУПЕРСРОЧНО, я не выдержала.

— Просто один маленький взгляд, — пробормотала я.

Это, разумеется, не было никаким чрезвычайным случаем.

Это был Дерек по делу Моррисона, драматизирующий из-за документов по раскрытию,которые вообще-то не нужны были до января. Но пока я разобралась, в чём дело, я уже успела ответить ещё на два звонка и отправить три письма.

Когда я подняла голову — мама исчезла.

Я тяжело вздохнула и с раздражением засунула телефон глубоко в карман. Вернулась к пустому стенду с украшениями, наклонилась над столом, пытаясь разглядеть маму среди толпы. Знакомые лица мелькали повсюду, но её не было.

Я заметила Сару опять — с малышкой на бедре, муж обнимал её за талию, пока они выбирали что-то на другом стенде. Малышка была закутана в такой пуховик, что выглядела как гигантский маршмеллоу, и даже моё холодное адвокатское сердечко признало: это чертовски мило. Сара что-то сказала мужу, он улыбнулся ей так тепло, потом поцеловал обеих в макушки — и я практически физическипочувствовала, как мои яичники начинают вибрировать.