Книга Сердце ко Дню Валентина, страница 44 – Лекси Эсме

Ее полные отчаяния слова обрушиваются на мои чувства подобно урагану, подавляя меня и погружая в удивительный хаос внутри. Я погружаюсь глубже в воду, наслаждаясь болезненной сладостью ее нужды и ощущая ее агонию как свою собственную.

— Не могли бы вы просто... не могли бы вы перезвонить мне, как только получите это сообщение, пожалуйста? — она захлебывается рыданиями, и ее голос прерывается.

Когда запись заканчивается, я остаюсь неподвижным, позволяя тишине поглотить меня. Этот опыт был еще более фантастическим, чем я ожидал, и в глубине меня зарождается незнакомое ощущение... что — то более темное, чем раньше, когда я начинаю понимать, что этого недостаточно.

В моей душе есть что — то еще, что — то запретное, но непреодолимое. Ее чистые эмоции превратились в опасную зависимость и вызывают влечение, которое я не могу игнорировать.Они находят во мне такой глубокий отклик, какого я никогда раньше не испытывал, разжигая искушение, которое я полон решимости подавить. Здесь я нахожусь в неизведанных водах — ни один человек прежде не вызывал у меня такой инстинктивной реакции.

На мгновение я погружаюсь в свои мысли, вспоминая, как она велела мне уйти и захлопнула дверь у меня перед носом с такой силой, что я был уверен, что она что — то разбила во мне. Этот момент все компенсировал.

— Сэр? — я бы остался там навсегда, если бы не услышал тихий голос, прорезавший тишину, — Сэр, вы не перезвоните ей?

Как бы то ни было, это воспоминание придает мне новых сил, и, глядя на Джин с понимающей улыбкой, я произношу слова, которые, кажется, эхом разносятся по комнате.

— Нет, мне бы не хотелось мешать Адоре и ее сестре в их любимый праздник; позволю им насладиться оставшейся частью их "Счастливого дня одиноких неудачников" без вмешательств, — я тихо хихикаю и произношу, — Скажи, что ты думаешь о том, что я всерьез займусь развитием недвижимости?

Мой ассистент моргает:

— Недвижимостью, сэр?

Мои губы кривятся в усмешке, когда я отвечаю:

— Думаю, у меня начала зарождаться определенная страсть к этому.

Он, кажется, колеблется с ответом, внимательно наблюдая за мной, прежде чем пробормотать:

— Но у вас уже есть бизнес, который занимает довольно много времени в вашем расписании.

Мой помощник уныло продолжает:

— На самом деле, в последнее время вы были немного... в делах.

Я чувствую, как моя верхняя губа приподнимается в усмешке:

— Знаешь что? Я думаю, тебе было бы неплохо взять отгул на остаток дня.

Жак медлит, как будто ждет от меня дальнейших объяснений, и, похоже, собирается возразить, когда я поднимаю руку и говорю:

— Оплачиваемый. Я сегодня в хорошем настроении, так что убирайся с глаз долой.

— Что ж, сэр, поздравляю вас с днем одиноких неудачников, — говорит Джед.

Не слишком заметный оттенок моего энтузиазма исчезает, и улыбка сползает с моего лица.

— Что ты сказал? — я позволяю ему повторить это.

— Поздравляю вас с днем одинокого неудачника, сэр, — и у него хватает наглости повторить это, несмотря на то, что его лицо бледнеет, а поза становится жесткой.

Я прищуриваюсь в ответ, и мой взгляд становится твердым, как лед, пока я оглядываю его сголовы до ног. Мне уже много лет так сильно не хотелось кого — то порезать. Я вижу, как от него исходит страх, он пахнет им, я почти ощущаю его на вкус, но он не двигается с места. Я отчасти уважаю его за это — полагаю, именно поэтому он так долго был моим ассистентом. Но когда диффузоры с лавандовым маслом наполняют воздух своим сладким ароматом, мне приходит в голову, что ради него не стоит покидать эту расслабляющую ванну.