Книга (не) Пара Его Величества. Связанные судьбой, страница 38 – Марина Ружанская

Я замерла. Проклятье. Он прав. Я замечала! Но отчаянно игнорировала странную остроту мира. Звуки казались громче, запахи — насыщеннее, краски — ярче. Ощущение жизни вокруг: травы, деревьев, животных, било в меня в десятки раз сильнее, чем раньше.

Но все это время я была слишком занята тем, чтобы украдкой проверять запястье: погасла ли проклятая брачная татуировка?

— Я… я не придала значения, — пробормотала я, чувствуя, как жар пылает не только на щеках, но и на шее, на груди. — Слишком много всего происходило…

Ложь. Я просто боялась копнуть глубже. Боялась признать, что связь с Шэром дает не только злость и стыд, но и… это.

— Что ж… Я, конечно, не маг, — Шэр вздохнули развел руками, его усмешка сменилась странной серьезностью. — Не в вашем, имперском, понимании. Если сомневаешься — спроси Марка. Он должен знать теорию. Но судя по тому, что произошло… — Его взгляд стал пронзительным, почти физически ощутимым. — …На тебя когда-то, очень давно, наложили мощное заклятие. Чары, блокирующие твой дар друида. Полностью подавить не смогли и сила растений прорвалась. Но связь с животным миром… ее отрезали. Закрыли. И она была заблокирована до той ночи. Магия брака разрушила этот блок.

Меня будто окатили ведром ледяной воды с головы до ног. Кровь отхлынула от лица, оставив кожу мертвенно-холодной. В ушах зазвенел тонкий, пронзительный звон. Комната поплыла.

— Не может быть! — хриплый шепот вырвался сам собой, больше похожий на стон. — Этого просто не может быть!..

— Уверена?.. — Его голос прозвучал тихо, но сокрушительно. Как приговор.

Я замерла. Обрывки воспоминаний, смутные, детские сами вдруг всплыли в памяти.

Страх в глазах матери, холодные пальцы отца… Удушливый, сладковато-горький запах ладана в темной комнате. Сильные, чужие руки, которые не дают вырваться. Жгучая, разрывающая боль в груди, а потом… пустота. Глухая, ледяная пустота там, где раньше щебетали птицы и шелестела жизнь.

Я закусила губу до крови, пытаясь сдержать рыдания. Слова вырывались обрывками, через спазмы в горле:

— Он… Он бы не стал… — голос срывался, переходя в шепот. — Мой отец… Правда же?..

— Роксана… — Шэр шагнул ко мне. Его лицо стало серьезным, сострадающим.

Это сочувствие стало последней каплей. Слезы сами хлынули из глаз, горячие и соленые. Я плакала, обхватив себя руками, чувствуя себя преданной, обманутой, маленькой и страшно одинокой.

Тогда он не выдержал. В два шага Шэр оказался рядом. Его сильные руки обхватили меня с удивительной нежностью. Он легко поднял меня и… усадил к себе на колени, прижав к широкой твердой груди. Я уткнулась лицом в теплую, грубую ткань его рубахи, вдыхая знакомый запах моря, кожи и чего-то неуловимого Его… Широкая сильная ладонь легла мне на спину, другая — на затылок, мягко укрывая от всего мира. Он гладил меня по волосам, тихо шепча что-то на своем языке: странном, мелодичном, звучавшем как шум прибоя.

И слова полились сами. Обрывками, сквозь всхлипы, сквозь ком в горле.

— Знаешь, мнебыло восемь, — голос был хриплым, чужим. — На наш особняк напали бандиты. Я… я спряталась в саду, испугалась до полусмерти. Очень. И тогда… растения. Лианы. Они выросли везде… опутали бандитов… задушили… Вся семья спаслась. Но… они смотрели на меня… как на чудовище. Мать плакала. Отец был в ужасе. Потом… уже в Риме он возил меня куда-то… к какому-то мужчине. Я плохо помню. Было темно… Мрачная комната, запах ладана. Отец называл его… «Домиций», говорил: «Спаси ее». Я помню боль… жгучую боль здесь… — Я приложила ладонь к груди. — И чувство, будто часть меня… оторвали. Тогда я не поняла, что произошло…