Книга (не) Пара Его Величества. Связанные судьбой, страница 39 – Марина Ружанская

— Архимаг Домиций, глава Академии магии? — тихо, но с ледяной ясностью уточнил Шэр. Его пальцы на мгновение замерли у меня на затылке. — Тот самый, что дал задание Марку.

— Не уверена… Возможно. В восемь лет не слишком запоминаешь важных дядек… Но после этого отец сказал… — Я сглотнула горький ком. — …что я могу больше не беспокоиться. Что все в порядке. Что я… безопасна. Но… — Мои пальцы впились в ткань его рубахи. — …через два года… в десять лет… все вернулось. Моя сила… растений. Я… я едва не убила брата. Из ревности… глупой детской ревности. Знаешь… все эти ядовитые лианы опять появились. Я не хотела! Я просто злилась! Вот только… животными я управлять больше не могла. Да что там управлять… я даже кошку не могла погладить! Никогда… до Брини.

Отец. Предательское слово обожгло сознание. Он отдал меня Домицию. Попросил, заплатил… позволил тому наложить заклятие, отрезавшее часть моей души, мой дар. Ради чего? Ради спокойствия? Ради видимости нормы в их патрицианском мирке?

Восемь лет унижений в Обители! Восемь лет насмешек, косых взглядов, жалости и этого вечного, грызущего стыда из-за отсутствия фамилиара! Восемь лет я чувствовала себя калекой, изгоем, недочеловеком! И все потому, что он испугался своей дочери. Вместо того, чтобы защитить — отрезал часть меня, а когда это все равно не сработало — выгнал прочь.

Я снова зарыдала, уже не сдерживаясь. Шэр держал меня, крепко, надежно, продолжая гладить мои волосы медленно и спокойно. Его тепло, его сила стали моим якорем в этом шторме обиды и стыда. Постепенно рыдания стихли, превратившись в тихие, прерывистые всхлипы, а потом и вовсе не иссякли.

Наконец, я осмелилась отстраниться, смущенно вытираяопухшее лицо рукавом. Мои глаза, наверняка, были красными и заплаканными. Я чувствовала себя разбитой куклой.

— Спасибо… что выслушал, — прошептала я, не решаясь поднять на него глаза. Стыд за свою слабость грыз изнутри. — И… прости, что развела тут сырость.

— Не извиняйся, — его голос прозвучал немного резко, почти как приказ. — Никогда не извиняйся за правду.

Я кивнула, чувствуя опустошающую тишину и… облегчение. Как будто сбросила невероятно тяжелый груз, который тащила все эти годы.

— Я пойду, — сказала я, голос звучал хрипло, но уже спокойнее. Я попыталась неловко сползти с его коленей. — Спасибо… за то, что рассказал и… был рядом.

Но его рука, лежащая у меня на спине, неожиданно усилила хватку, мягко, но неуклонно удерживая меня на месте. Он не отпускал. В его глазах мелькнуло что-то незнакомое. Нежность? Желание? Все вместе?

Он медленно наклонился. Его губы коснулись моих — нежно, осторожно, вопрошающе. Совсем не так, как в ту ночь под чарами или в горах под дождем. Это был поцелуй-утешение, поцелуй-обещание: «Я здесь. Ты не одна». От неожиданности и этой потрясающей, непривычной нежности я замерла. А потом… ответила. Сначала неуверенно, робко, прикасаясь к его губам своими, еще солеными от слез. Потом — с нарастающей силой, с признанием, которое вдруг вспыхнуло в душе ясным пламенем.

Мне нравится Шэр.

Признание прозвучало в голове громко, неоспоримо, сметая остатки сомнений. Пожалуй, для «я влюблена» — еще слишком рано, но «нравится»... Да, очень.

Его сила, его ум, его сарказм, его неожиданная нежность сейчас… Даже его тайны. Все это будило во мне что-то глубокое, теплое, пугающее и безумно притягательное.