Книга Покоренная Хвороком, страница 15 – Каллия Силвер

И теперь тишина проникала в человеческие кости. Он видел, как она слегка меняет стойку, как приоткрывает губы, будто хочет что-то сказать… и снова закрывает. Люди её вида были шумными, беспокойными. Но этому придётся научиться.

Он сделал медленный, предельно ясный жест: однойрукой коснулся своей шеи под бронёй; другой поднял новый ошейник. Затем едва заметно пожал плечами, наклонив голову.

Простой месседж: один или другой. Ты выбираешь.

Её лицо исказилось. Не страхом. Яростью.

Она заговорила — резким, грубым звуком на своём языке. Вероятно, проклятие. Он не понимал слов, но тон был совершенно прозрачен.

А затем — без единого колебания — она указала на ошейник в его руке. Подняла подбородок. Выпрямила плечи. Вызов.

Ему это понравилось.

Низкий смешок вырвался прежде, чем он успел остановить его — глубокий, глухой, с примесью чего-то первобытного. Её реакция была до смешного человеческой. До смешного живой.

С ней будет непросто. Но он и не ожидал покорности.

Он шагнул вперёд — бесшумно, как смерть, всё ещё держа ошейник. И когда приблизился, она не отступила. Её упрямство стояло в стойке так же крепко, как страх — в её дыхании. Но теперь в её взгляде появилось ещё кое-что.

Любопытство.

Хорошо. С этим он мог работать.

Он обучит её. Мягко — если она позволит. Жёстко — если нет.

Но одно уже стало очевидно.

Она принадлежит ему.

И каждый во вселенной узнает это.

Это было… неправильно.

Совершенно, чертовски неправильно.

Сильвия смотрела на изысканный ошейник в его руке — красивый, чужой, усыпанный мягко светящимися голубыми камнями, которые переливались в свете космоса за окном. Он выглядел так, будто должен храниться в королевской сокровищнице, или в музее, или — быть надетым на шею какой-нибудь инопланетной аристократки.

Но никак не на неё.

И всё же… именно туда он и собирался попасть.

Он давал ей выбор. Самым извращённым способом из всех возможных.

Либо это — либо уродливый, тяжёлый, слишком тесный ошейник, который всё ещё натирал кожу и напоминал о работорговцах. Она могла продолжать носить символ своего пленения… или добровольно принять то, что он предлагал — вещь, кричащую о принадлежности уже на другом уровне.

Ей не нравился ни один из вариантов.

Чёрт возьми, кем этот ублюдок себя возомнил?

Ей хотелось плюнуть, выругаться, швырнуть что-нибудь — хоть что-нибудь, чтобы показать, что она не ручной питомец, которого можно украшать по прихоти. Но одного взгляда на него хватило, чтобы остудить этот порыв. Он стоял, как статуя, вырезанная из тени. Его мощная фигура излучала спокойствие… но не доброту.

Контроль.

Силу.

Сдержанность.

Едва-едва.

Она не хотела узнавать, что случится, если эта сдержанность сорвётся.

И всё же… когда он усмехнулся, в её животе закрутилось что-то горячее и непривычное. Будто всё происходящее его забавляло. Будто её злость, её сопротивление доставляли ему удовольствие.

Так вот что это?

Его заводило это?

Самодовольный ублюдок.

Но… в ней было и что-то ещё. Что-то предательское. Крошечная, отвратительная искра тёмного влечения. Потому что, несмотря на всё — его пугающее молчание, броню, чудовищную силу — в самой идее быть выбранной было нечто опасно притягательное. Быть… присвоенной.

Она ненавидела эту мысль.

Ненавидела, что вообще почувствовала это.

А потом он двинулся.