Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 210 – Евгения Александрова

Наступила гробовая тишина. Только потрескивание свечей да редкие вдохи за длинным столом.

Я подняла глаза. Всё вокруг будто поплыло. Лица за столом размывались, расплывались, теряя черты. Мэй, Аиша — вместо них были силуэты, густые, как дым, и такие же чужие. В центре — он, бородатый мужчина, говорил, говорил… но теперь казалось, что его лицо стёрлось. Остались лишь два глубоких, бездонных глаза, холодные, как рассвет над могилой.

В каждом лице теперь был он.

Демон…

Покровитель?

Именно это имя вспыхнуло у меня в голове.

Покровитель. Тот новый бог, пришедший из Аркетара — и под знаменем которого готовится новый кровавый переворот, в который меня втягивают против воли…

— Нет, — сказала я, неловко поднимаясь — упала одна из кружек, разливая настойку. Голос прозвучал неожиданно чётко, даже для меня самой: — Я не с вами! Не отдам свою душу ни вам, ни ему!

У Равенса дрогнул уголок губ, как будто он ждал этого ответа… или надеялся. Бородатый в центре не пошевелился. Меня убьют теперь?!

Я отпрянула дальше к той стене, в которой был проход, ударила пяткой, глупо и наивно надеясь, что меня выпустят. Я сама пришла сюда, доверчиво, как за пастырем — и сама виновата, что попала, идиотка, в липкую ловушку опасного паука. Это о нём говорил Бьёрн!

— Оставьте её, пусть бежит, — донесся до меня сквозь грохот крови в висках голос бородатого. — Она всё равно будет с нами.

— Она предаст нас! — рявкнул Равенс.

— Оставь, — гремело эхом в ушах. — Она увидит всё на суде, и ей не отвертеться. Мы достанём её там. Есть время подумать…

И в этот момент, откликнувшись на мои чувства, вспыхнул ярче огонь в лампадах и свечах и пламя сорвалось с кончиков пальцев. Оно полыхало откуда-то изнутри, рвануло по моим рукам, не обжигая — живое, как дыхание.

Кто-то вскрикнул, кто-то начал шептать на даори, кто-то бросился в сторону…

Пламя метнулось по стенам, закружилось над столом, над головами, в каждой чаше, кувшине, где раньше плескалась настойка, полыхало жидкое сияние. Густой чёрный дым пропитал воздух, и заговорщики вскочили с мест, стало душно и жарко. Здесь я была не в ловушке — я была силой, огненной и бесконтрольной.

Позади меня раздался щёлчок.

Движение камня. Щель. Свет, что плеснулся в подземелье. Свежий воздух. Свобода. Как пламя из очага, я выскользнула из этой комнаты и бросилась прочь, зная, что меня не будут преследовать.

Тьма за мной сгустилась, и я бежала, путаясь в подземелье и темноте, задыхаясь и не оборачиваясь, пока не выбралась каким-то чудом обратно в свою темницу и не схватилась за решётку, отделяющую от свободного мира.

Проход, ведущий во тьму, сомкнулся так, словно его и не было.

Мой сорванный голос услышали спустя время и наконец пришли. Дарханы-стражи скрутили мои руки, будто бы боялись, что сложенные в магический жест пальцы смогут вызвать вокруг обжигающее пламя и причинить вред императору, и вывели на свет.

Пальцы загудели тупой болью от натянутой верёвки, и всё тело отзывалось невыспанностью, жаждой, напряжением в затёкших от долгой неподвижности в мышцах.

Всё, что происходило в подземельях — заговорщики, тени на стенах, запах хлеба, которого я так и не попробовала, чужие взгляды, настойка с горечью трав — всё это теперь казалось бредовым сном, где теряется грань между правдой и иллюзией. Может, я так глубоко ушла в медитацию, что всё это была жестокая игра подсознания?