Книга Укушенная, страница 223 – Джордан Стефани Грей

— Она — его мать, — говорит женщина, направляясь к нам в хлопковом свитере и джинсах. Современная одежда противоречит короне и царственной манере, с которой она держится. Этопочти рисует менее опасную картину, пока она не облизывает свои клыки. — Привет, Ванесса, дорогая. Меня зовут Кора Севери. Я так рада снова тебя видеть.

Нет.

Кора Севери.

О боже, нет.

Я проглатываю приступ тошноты. Предательница крови. Мать Каликса. Я смотрю на Каликса широко раскрытыми глазами. Его руки безвольно опускаются, и Порция, не удержавшись на ногах, падает в грязь и кровь. Остатки резни забрызгивает руки и пачкает её прозрачное белое платье, когда садится в них, дрожа. Каликс не замечает её ужаса. Он не замечает ничего, кроме женщины — Коры, своей матери.

— Мама? — спрашивает он, и его голос срывается на этом слове, выдавая почти два десятилетия боли и травм.

Однако Кора смеётся, и этот лай настолько лишён юмора и эмоций, что звучит совершенно нечеловечески.

— Нет. — Она бросает взгляд на королеву Сибиллу и спрашивает: — Ты хочешь рассказать им, сестра? Или это сделать мне?

— Нет, — выплёвывает Сибилла. — Ты мертва. Я оставила тебя умирать.

Син поворачивает к ней голову, и в нем раздаётся рычание.

Кора улыбается, что свидетельствует о его очевидной преданности и непоколебимом послушании, и моё сердце замирает. О, Син. Мне хочется придушить его. Я хочу причинить ему боль.

— Да, ты бросила меня, но я не умерла. Ты думаешь, что твоё предательство было неожиданным? Ты жаждала моей короны с того момента, как поняла, что значит для тебя быть младшей. Сибилла Запасная. — Глаза Коры темнеют. — Когда я обрела маленький проблеск счастья, я поняла, что ты украдёшь его у меня.

Губы Сибиллы приподнимаются, обнажая два острых клыка, с которых капает кровь.

— Ты украла его у самой себя. Ты убила своего возлюбленного.

— Мне было наплевать на моего возлюбленного-человека. Он был никем для меня, — рычит Кора. «Ложь», думаю я, чувствуя, как горячая магма охватывает моё сердце. Она лжёт. Но в её глазах нет ни капли сожаления или печали. Её ноздри раздуваются. — Ты изгнала меня, полагая, что сможешь заставить меня стать Одиноким Волком, но я этого не сделала. — Кора поднимает руки, будто дирижирует великой симфонией, и её странная стая поднимается. Теперь, когда битва утихла, я вижу больше несоответствий в их трансформации. Разные конечности. Скрюченные пальцы вместо когтей. Сморщенные, узловатые шипы. Они… трансформировались. Оказавшисьмежду человеком и чудовищем. — Я всего лишь создала семью, которая не бросила бы меня.

Я задыхаюсь.

Укушенные люди… Селеста.

Это сделала Кора. Она укусила их. Она покусала их всех. Я перевожу взгляд со стаи волков на злобный хмурый взгляд Коры, и внезапно отсутствие человечности обретает смысл. Она пожертвовала своей душой.

— Син, — шепчу я, слова срываются с онемевших губ, — что ты наделал?

Вместо ответа он в отчаянии протягивает ко мне руку, его охватывает страх. Настоящий, осязаемый ужас от собственных действий. Но Кора подходит к нам и отводит эту руку, притягивая его к себе.

— Сынок, — говорит она. — Ты сделал это.

Мелодичное обожание — ложь, даже если это не в её словах. Я чувствую это.

Она обхватывает ладонями его лицо и по-матерински целует в щеки.

— Я так горжусь тобой.