Книга Сибирь, страница 19 – Настя Полос

Пепельщик.

Мои барабанные перепонки зазвенели, но мы были на приличном расстоянии, чтобы это не принесло адской боли. Но вот Айзек, все еще пытаясь сбежать, споткнулся и упал на колени, зажимая уши руками. Его глаза выпучились, вылезая из орбит. Челюсти сжаты, губы растянулись, обнажая зубы.

Леон и Янис не останавливались.

А я могла только смотреть, как зараженный своим воем добивал Айзека.

— Остановись! Остановись! Там Айзек! — кричала я Дмитрию, но он не реагировал.

Нужно закрыть глаза, нужно не видеть! Слабые умирают.

Но вопреки своим мыслям, я собрала все силы и соединила руки в замок. А потом со всей оставшейся мощью ударила в бок Дмитрия. Там, где самое слабое место.

— Блять!

Его накренило вправо, и я всем телом перевалилась на ту же сторону, вынуждая его упасть. Мое тело больно впечатало его голову прямо в сугроб.

Прости, командир!

И, не успевая подумать, я поднялась и помчалась в сторону Айзека. Леон, увидев меня, бегущую навстречу, притормозил, но я не остановилась.

Рука потянулась в нагрудный карман.

— Елена, ты всегда должна суметь защитить себя. Наша жизнь далеко не сказка.

— Хорошо, папочка.

Чем ближе я подбиралась к зараженному, тем быстрее теряла слух и концентрацию зрения. Тварь была слепой, поэтому подходила к Айзеку медленно, наугад. Но, не переставая, визжала.

Маленький складной нож — его нож— обжег ладонь.

Зрение окончательно пропало прямо перед прыжком. Ладонь погрузилась в прогнившую кожу, с липким содержимым внутри. Вонь ударила в нос. А лезвие ножа воткнулось прямо в шею пепельщика. Я не знала, продолжал ли он визжать. Но я продолжала вынимать нож и вновь всаживать его, пока рука с ним напрямую не пробила глотку. Мы рухнули на снег, и я больно приложилась головой.

Месть за командира?

Я была полностью дезориентирована. Будто находилась в вакууме. Откинув с себя тушу, поползла по снегу, примерно представляя, где Айзек.

Я дышала сквозь рот, давясь ледяным воздухом. И наконец нашла его. Он пытался откинуть меня, думая, что я зараженный. Или, может, настолько испугался, что ничего не понимал.

Липкими руками я притянула его к себе, и Айзек сдался, падая мне на грудь. Я обхватила его, защищая, как мать сохраняла свое дитя.

Другие руки легли мне на лицо. Я сразу узнала Леона. Звуков по-прежнему не было, но мне надо было сказать им.

— ОН УПАЛ. У НЕГО ЧТО-ТО С НОГОЙ. Я ПОЙДУ САМА. НЕСИТЕ ЕГО!

Впервые с того дня, чья-то судьба столь сильно волновала меня.

Вновь пошел снег.

Ледяные снежинки упали мне на лицо.

Без звуков и визуальных образов мир вокруг исчезает. Остается пустота. Тело становится тяжелым, а психическое восприятие адекватности расплывается. Чувство тревоги, страха и безысходности заполняют сознание. Адреналин наполняет тело, сердце отбивает бой. Обрывки воспоминаний о померкнувшем мире смешиваются с подсознательным желанием выжить. И лишь темное, пустое пространство вокруг.

Я сидела на снегу. Леон ушел. Возможно, помогать Айзеку. Возможно, они оставили нас на съедение, а сами предпочли спастись.

И кто будет их винить?

В этом коконе я могла лишь дышать и ждать.

Вдох. Выдох.

С каждой секундой становилось все сложней. Хотелось впиться пальцами в голову, ногтями разрывать кожу, лишь бы достать до той самой кнопки, что вернет все как прежде.

Выдох. Вдох.