Книга Дикая Омега, страница 111 – Ленор Роузвуд

Не сейчас.

Еще нет.

Глава 39

ВАЛЕК

Диван скрипит, когда я меняю положение, пытаясь устроиться поудобнее. Сон, как обычно, не идёт. Да он и в лучшие дни приходит ко мне неохотно. Не с криками, что до сих пор звенят у меня в голове, не с фантомным привкусом крови на языке.

Сегодня меня преследует её запах — цепляется к воздуху, как призрак. Мед и специи, такая сладость, что зубы ломит. Он струится в голову, оседает в костях, пока я не схожу с ума.

Тяжёлые, неровные шаги стучат по лестнице. Я сажусь, губы обнажают зубы в беззвучном оскале. Тэйн и Виски валятся в прихожую, пахнут сексом и мускусным жаром омеги.

— Проснулся, псих, — бурчит Виски, кивая подбородком наверх. — Теперь очередь за тобой.

По венам вспыхивает тёмное удовольствие, член вжимается в ткань штанов, дёргается. Я вскакиваю, толкаю их плечом и не удостаиваю ни словом.

Поднимаюсь по лестнице двумя ступенями за раз — её запах становится гуще, плотнее, вязко обволакивает все мое тело. К моменту, когда дохожу до порога комнаты, я уже настолько твёрдый, что, кажется, мог бы вбивать гвозди.

Толкаю дверь плечом — и её аромат накатывает, как удар по черепу. Айви свернулась в центре гнезда, рыже-каштановые волосы влажные, растрёпанные на подушках. Из груди вырывается низкое рычание — инстинкт рвётся наружу, яростный, собственнический.

Айви вздрагивает, её прозрачные, кристальные глаза цепляются за мои, пока я подхожу. В этих глубинах вспыхивает тревога, смешанная с чёткой нотой страха. Она отступает к изголовью, сжимая простыню, будто талисман.

— Боишься большого плохого волка, маленький кролик? — хриплю я, растягивая губы в медленной хищной улыбке.

Её пухлые губы поджимаются, во взгляде вспыхивает упрямство. Но она молчит, взгляд уходит в сторону.

Я тихо усмехаюсь, подбираясь к краю кровати.

— Что такое? Язык проглотила? — поддеваю пальцем её подбородок, заставляя поднять лицо. — Или боишься, что я накажу тебя за маленький фокус, который ты провернула?

Её дыхание срывается, пульс трепещет под моими пальцами, как пойманная бабочка. Паника проступает в запахе — кислая нота поверх мёда и свежего мыла.

Медленно, нарочно медленно, склоняюсь, так что губы касаются её уха.

— Открою тебе секрет, малышка, — мурлычу, наслаждаясь дрожью, пробегающей по её телу. — Я с трудом могу уважатьтого, кто хотя бы раз не пытался меня убить.

Она замирает. Глаза распахиваются от шока.

Я пользуюсь моментом — захватываю её приоткрытые губы поцелуем, горячим, хищным, требовательным. Она выгибается навстречу, хрипло, нервно всхлипывая мне в рот. Я скольжу языком по её, глубоко и очень влажно, холодные горячие искры бегут по нервам.

Она сладкая. До греха сладкая. Как проклятый амброзический ликёр, от которого сносит крышу. Я бы утонул в ней. С радостью бы сделал это.

Мои руки блуждают по её изгибам, пальцы скользят по шёлку кожи, изучая каждый выступ, каждую ложбинку. Она стонет мне в рот, мягкие бёдра качаются, будто просят — больше, сильнее, глубже.

Я рычу ей в губы, ладонь захватывает грудь — идеальный, полный объём. Затвердевший сосок задевает мою кожу, я щёлкаю его пальцами, вырывая из неё резкий звук.

Резкий стук разбивает напряжение, как выстрел.

Во мне вспыхивает ярость. Я отрываюсь от Айви с рычанием, резко оборачиваюсь к двери.

— Пошёл нахуй! — рявкаю.