Книга Дикая Омега, страница 67 – Ленор Роузвуд

А потом — просто отпускает мою руку. Ничего не говоря, разворачивается и продолжает свой широкий, размеренный шаг, будто я была всего лишь очередной занозой на пути.

Я сглатываю, стоя как вкопанная, и на секунду только и делаю, что смотрю на огромные следы, тянущиеся впереди. Протоптанная им дорога будто насмехается надо мной — ну давай, попробуй угнаться за таким зверем в его темпе.

Резкий смешок за спиной выдёргивает меня из оцепенения.

— Хочешь, понесу тебя, Принцесса? — раздаётся насмешливый хрип Виски, и даже по одному тону слышно, что ухмылка у него до ушей. — А то вдруг замедлишь нас, не дай бог до веселья дойдём, а ты выдохлась.

Боже. Да лучше пусть зовёт «кроликом», чем ЭТИМ.

Жар вспыхивает у меня в щеках — смесь унижения и бешенства.Я резко разворачиваюсь к самодовольному альфе, челюсть сведена, пальцы сжаты в кулаки так сильно, что перчатки натягиваются.

На мгновение я буквально балансирую на лезвии — между тем, чтобы хлестануть его таким ответом, что язык у него свернется, или врезать ему так, чтобы он наконец понял, что меня нельзя трогать.

Но я выравниваю дыхание, оставляя лицо пустым, как маску.

И просто поднимаю средний палец. Медленно. Выдержанно. Грязно-красиво.

Задерживаю жест на секунду — чтобы наверняка — и разворачиваюсь обратно, снова упрямо шагая по засыпанным снегом следам Призрака.

Смех Виски разрывает воздух за моей спиной — глубокий, тёплый, раскатистый, уносящийся по ледяному ветру. И что самое поразительное — в нём нет ни капли злобы, ни даже той обычной снисходительности, которой он так любит меня душить. Только чистое, неподдельное веселье. Будто мой неприличный жест стал для него лучшей шуткой дня.

Я рискнула глянуть через плечо, хмуря брови. Даже каменная физиономия Тэйна слегка треснула — на долю секунды в его глазах мелькнуло что-то похожее на улыбку.

Я не понимаю. Любой другой альфа уже бы рявкнул, вцепился, сломал — за такую дерзость, да ещё от омеги. Я видела это в Центре тысячи раз: один взгляд не туда, одно слово шёпотом, — и вот уже кровь на плитке, тело тащат прочь, а вокруг тишина, будто человека никогда и не было.

Но эти альфы… Они просто смеются, будто я им показала детскую шалость, а не прямой вызов.

От этого в груди странно кольнуло — что-то между облегчением и растерянностью. Противно тёплое, непривычное чувство. Я тут же давлю его, зарываю поглубже. Мне нельзя расслабляться. Ни на секунду.

То, что они не взорвались сейчас, не значит, что не взорвутся потом. Альфы всегда остаются тем, кто они есть. Жестокие, властные хищники, созданные, чтобы давить слабых и ломать тех, кто пытается поднять голову. Призраки не исключение. Они просто… ещё не показали истинные зубы.

Я поворачиваю лицо к ветру, позволяя ледяным иголкам притупить жар на моих щеках, и сосредотачиваюсь только на одном — поставить ногу вперёд. Потом ещё. И ещё. Снег хрустит под ботинками ровным, почти успокаивающим ритмом — как метроном, заглушающий навязчивые мысли и сомнения, роющиеся в моей голове.

Время расползается, теряет форму. Мы идём всё выше и выше,а зубчатые пики Краснозубых Гор тянутся мимо бесконечной скорбной процессией — снег, камень, ледяная пустота. Лёгкие жжёт с каждым трудным вдохом, разреженный воздух кружит голову, мутит так, будто я снова после инъекций в Центре. Но я лишь сильнее стискиваю зубы и иду дальше. Я не покажу слабости. Ни им, ни себе.