Книга Дикая Омега, страница 93 – Ленор Роузвуд

— Пожалуйста… — выдыхаю, вцепляясь пальцами в грубую ткань его рубашки, прижимаясь к его тёплому, надёжному телу. — Сделай, чтобы прошло… Я не… Я нужна…

Свободная рука Чумы поднимается, ладонь обхватывает мою щёку. Жёсткие подушечки пальцев проводят по линии челюсти — потрясающе нежно.

— Я не могу полностью остановить это — не с теми лекарствами, что уже в твоей системе, — его голос низок, прокурен, вибрирует в костях. — Но я могу приглушить огонь. Если позволишь.

Я киваю — молча, без сопротивления, всеми фибрами души понимая, что уже слишком далеко, чтобы удержать свою броню. Жажда сильнее. Сильнее стыда. Сильнее гордости.

Чума тихо рокочет, низко, в груди. Звук горячей волной проходит по позвоночнику. Медленно, почти болезненно нежно он укладывает меня обратно на тонкий матрас и начинает снимать одежду, которую я сама пыталась сорвать, даже не замечая.

Жар под кожей растёт как безумный, и каждая нитка ткани превращается в пытку.

Сначала я напрягаюсь — инстинкты вопят: беги, дерись, рвись прочь.

Но он успокаивает шёпотом — мягким, почти ласкающим. Его прикосновения лёгкие, трепетные. Он открывает мою обожжённую жаром кожу медленно,почти благоговейно, особенно осторожно обходя раненую руку.

Когда я остаюсь полностью обнажённой под ним, он замирает… просто смотрит. Впитывает. Запоминает каждый изгиб, каждый вздох.

— Такая красивая… — хрипит он так, будто это молитва, вырвавшаяся помимо воли.

Его руки начинают скользить по моему телу — одна в перчатке, другая голая — и это безумие. Контраст мягкой кожи и холодной кожи, тепла и гладкой плотности, сводит с ума. Каждое движение раздувает пламя сильнее, доводя меня до дрожащего, невыносимого напряжения.

Но он всё ещё не даёт мне того, что я отчаянно хочу.

— Чума… — стону я, губы касаются его маски, и я извиваюсь под ним, беспомощная и горящая. — Пожалуйста… я не… я нужна…

— Тише, — шепчет он, большим пальцем рисуя круг вокруг затвердевшего соска. — Я знаю, что тебе нужно. Позволь мне позаботиться о тебе.

Мои пальцы сжимают его рубашку, пока он опускается ниже, оставляя огненную дорожку по моему телу. Я хочу, чтобы он снял маску. Хочу почувствовать его губы. Хочу, чтобы он прижал меня к себе, растоптал, поглотил целиком — и при этом даже одно его голое прикосновение выбивает из меня стоны, как будто он знает каждую кнопку в моём теле.

Тихое, неожиданное мурлыканье срывается у меня из горла. Я даже не помню, когда в последний раз издавала такой звук — но не могу остановиться.

— Какой прекрасный звук, — выдыхает Чума, и жар вспыхивает сильнее, охватывая меня, как пожар. Каждое лёгкое касание его длинных пальцев подливает масло в пламя.

Моя спина выгибается, из груди вырывается жалобный всхлип, когда он доводит меня до грани, мучая с идеальной точностью. Он знает, куда нажать. Как сильно. Как держать меня на том тонком, сводящем с ума краю между болью и блаженством.

Я никогда раньше не хотела, чтобы альфа трогал меня. Даже в течку — боль всегда была сильнее удовольствия. Но сейчас… всё иначе. Боль есть — глубокая, стонущая в животе, требующая освобождения. Но его касания… приглушают её. На мгновение. На вдох.

Но всё же приглушают.

Это ново.

Это пугает.

И это сводит меня с ума.

— Пожалуйста… — повторяю я, почти всхлипывая, пальцы снова судорожно сминают простыню, пока он продолжает водить большим пальцем по моему соску. Это трение — изысканная пытка, едва ощутимое касание его кожи по моей — и меня ужесводит, чёрт побери, скручивает так сильно, что пальцы на ногах выгибаются.