Книга Стажер магического сыска 3, страница 55 – Юлия Гладкая, Alexander Blinddog

— Ну это вряд ли, — ответил Глеб.

— Почему вы так уверены? Может он бродит где-то возле особняка и готовит новый удар? Или, возможно, — Апрельский заслужил от Мартынова взгляд полный страха и подозрений, — сейчас сойдет с ума и на нас всех с ножом бросится!

— А что это вы так на меня смотрите⁈ — вскинулся Апрельский — Я человек чести, а вот насчёт вас мне ещё ничего не ясно! Это ещё подумать, рассмотреть бы надо!

— Муж, этот хам совсем распоясался, — поддержала его Инесса. — Что он себе позволяет!

— Господа, — Лазарев устало потёр глаза. — Если вы хотите выйти и провести пару раундов кулачного поединка — милости прошу. Но завтра, с утра и без меня. Позвольте уже наконец Глебу Яковлевичу рассказать, кто виноват во всех наших злоключениях за последние дни.

— Благодарю, Алексей Степанович.

Глеб поднялся, заложил руки за спину.

— Любопытно получилось, — сказал он. — Целый день озарений не было, а потом всего за пару секунд — вуаля, и все как на ладони. Яснее ясного. Вот смотрите, прислали господину Лазареву записку с предупреждением. И о чем же я думал? Что есть какой-то союзник, который не хочет раскрывать ни себя, ни убийцу, но почему-то посвящен в его дела. И всё, и тупик на этом. Как вытянуть эту ниточку? Никак. А смотреть-то надо было не наружу, а вглядеться внутрь, в смыслы.

Он прошелся вперед-назад, окинул присутствующих торжествующим взглядом. Можно было бы и поскромничать немного, но Эркюль Пуаро не скромничал, так что если подражать, так лучшим.

— И вот что интересно,— продолжил Глеб. — В записке, которую получил Алексей Степанович, было сказано «вас попытаются убить». Не «вас убьют», не «вам угрожает опасность», а именно «попытаются». Вот вроде мелочь, разницы-то почти никакой… Но вместе с тем, совсем в ином свете могут звучать эти слова, если отправитель точно знал, что попытка убить господина Лазарева провалится. От того так и сформулировал мысль.

Лица и Апрельских и Мартыновых выражали одинаковое, как под копирку, недоумение, а Алексей Степанович подался вперед.

— Знал, что попытка провалится? — переспросил он. — Неужели автор записки думал, что я отменю ужин?

— Вовсе нет, — ответил Глеб. — Напротив, автор этих строк очень хорошо вас знает. Он точно рассчитал, что вы назло ему обязательно соберете гостей, проведете ужин. А обратитесь ли вы в полицию или позовете частного сыщика, до этого ему дела особого не было. Надо было только не запачкать своей аурой ни саму записку, ни отравленную бутылку. И найти виновного будет почти невозможно. Повторюсь, он очень хорошо знал и вас, и ваш дом. И ваших слуг. Он точно знал, что вы захотите отметить пережитое «покушение» бутылкой любимого виски, который вы бережете для особых случаев. И точно знал, что бедный Еремей не удержится хоть чуть-чуть, но попробовать такое редкое сокровище.

Апрельский и Мартынов недоуменно переглянулись, Лазарев тряхнул седыми бакенбардами.

— Не понимаю, — сказал он, — к чему вы клоните?

— Порфирий Григорьевич натолкнул меня на эту мысль, — сказал Глеб, отчего кот приосанился, выпятив вперед грудь, будто он сам все расследовал и даже речь Буянова тоже им написана, до последнего слова. — Что Еремей умер, а смерть его никого не волнует. Он просто принял пулю, вам уготовленную, и ищем мы того, кто покушался на вас, Алексей Степанович. Не думаем мы, дескать, про самого Еремея. Кто он такой? Всего лишь слуга, маленький человек? А он был просто человек. Такой же, как мы с вами. А кто-нибудь знает, как его фамилия? Нет?