Книга Стажер магического сыска 3, страница 62 – Юлия Гладкая, Alexander Blinddog

Глеб с интересом глянул на собеседницу. Короткие тёмные волосы, что непривычно для этого времени, меховой жилет и тёмные в пол юбка или, может, широкие брюки.

— Полностью с вами согласен, — поддержал Глеб разговор. — Буянов Глеб Яковлевич, — он протянул руку.

— Успенская Ольга Валентиновна, — улыбнулась женщина, отвечая на рукопожатие.

В тот же миг чужие эмоции закружились внутри Глеба. Острое, как перец чили, любопытство, ледяное спокойствие и стальная уверенность в себе.

— Очень рад, — произнёс Глеб, выныривая из вихря чужих эмоций. — Вы уже простились с покойным?

— Нет, подъехала недавно, — Ольга кивнула в сторону, и, проследив за её взглядом, Буянов хмыкнул: на углу улицы стояла та самая тройка, что промчалась мимо него. Успенская же поняла его усмешку по-своему. — Согласна, прошлый век. Однако нынче на санях по Парагорску проехать куда проще, чем на аромобиле. Поверьте, я уже дважды застревала и трижды стояла в ожидании. Отвратительно чистят улицы и совсем не следят за дорогами. Что поделать — провинция.

— Да уж, не столица, — согласился Буянов. — А вы были близким другом господина Мартынова?

— О нет, — отозвалась Ольга. — Я в Парагорск недавно, приехала навестить кузена. Так что с усопшим мы пару раз пересекались, и не более того. А вы его хорошо знали?

— Встречался однажды, — ушёл от чёткого ответа Буянов и, одёрнув пальто, добавил: — Что ж, мало топтаться на пороге. Стоит проститься по-людски.

— Так идёмте же. Быстрее зайдём — быстрее покинем это скорбное место, — согласилась Ольга и первой направилась в дом.

Глеб последовал за ней, чувствуя, как холодный воздух сменяется тёплым, насыщенным запахом свечей. В прихожей их встретил слуга, почтительно поклонившись и указав на дверь в гостиную, где уже собрались гости.

Атмосфера внутри оказалась гнетущей. Завешанные черным крепом зеркала, будто надгробия, возвышались слева и справа. Запах ладана заполнял собой комнаты, не давая усомниться, что тут лежит покойник. Из внутренней комнаты доносился плач и завывания, от которых по коже шли мурашки.

Молча ступая по некогда начищенному паркету, Глеб хмурился, ощущая, как давит созданная тут атмосфера. Ольга шагала впереди, будто не замечая этого, и Буянову оставалось подивиться ее невозмутимости. Он вспомнил слова Успенской о том, что ужасная традиция — привозить мертвецов в дом, и про себя подумал: «Обождите, Ольга Валентиновна, придет время — и хоронить станут сразу из морга, искоренив подобный обычай».

Зайдя в комнату, где на столе вместо приборов возвышался внушительный деревянный гроб, украшенный цветами и лентами с позолотой, Глеб ощутил явную нехватку воздуха и, не удержавшись, потянул шейный платок, показавшийся в этот момент удавкой, затянутой на шее. У стены, закутанные в черные одеяния, сидели пятеро старух, что причитали и рыдали на все лады. Вопреки им, с безмолвным укором взирали на живых иконы из красного угла. Да таяли свечи, нещадно чадя, с трудом разгоняя полумрак и отбрасывая причудливые кривые тени.

Приблизившись к гробу, Глеб взглянул на усопшего господина Мартынова. Лицо покойного казалось спокойным, почти умиротворённым, будто он спал, но Глеб знал, что за этой маской скрывалась трагедия. На щеках словно играл румянец, и Мартынов как никогда походил на живого, невзирая на печать смерти. Разве что губы — слишком яркие, точно неумелый гримёр накрасил их помадой.