Онлайн книга «Стажер магического сыска 3»
|
Что ж, он сам принял решение — значит, и жалеть не о чем. Тряхнув головой, отгоняя сомнения, Глеб кивнул дежурному и, стараясь слиться со служащими, поспешил по коридору в сторону прозекторской. Спустившись по ступеням, он постучал костяшками пальцев по двери и, не дожидаясь приглашения, переступил порог. Казимир Игнатьевич, облачённый в белый халат и белую же шапочку, чудом сидящую на его лысой голове, устроился за столом, от руки, по старинки заполняя формуляры. Печатную машинку эскулап не одобряли вел записи привычным ему способом. Завидев Глеба, он расплылся в улыбке и, поднявшись в знак приветствия, протянул руку: — Господин Буянов, голубчик! Какими судьбами? — Да вот, проходил мимо, решил — дай, заскочу, — слукавил Глеб, отвечая на рукопожатие и ощущая теплую волну радости, тяжесть усталости и щепотку недоверия. — Ой ли, «мимо»? Знаю я ваше «мимо» — ваше да Анны Витольдовны. Вы если забегаете, так исключительно по делу и никак иначе. — Неправда! — возмутился Глеб. — Я у вас ещё как пациент бываю. — А вот этого лучше не надобно. Пока вы здоровы и я не наблюдаю вас в своём скромном кабинете, мне живётся веселее и легче. — И знаете что, Казимир Игнатьевич? Тут я с вами совершенно согласен, — улыбнулся Глеб. — Ну, рассказывайте — как ваше житие? — Житие у святых, у меня так — жизнь, — отозвался эскулап. — В госпитале лечу, а тут изучаю, что да как. Злодеи, увы, не дают мне заскучать, так что тела прибывают ежедневно. — К слову об одном теле… — осторожно начал Буянов, и Казимир Игнатьевич хмыкнул, как бы показывая, что был прав. — Я сегодня прощался с господином Мартыновым. Знакомы вскользь, но тем не менее решил зайти и кое-что привлекло моё внимание… — Глеб замолчал. — Ну же, голубчик, давайте, говорите — что, не томите старика, — Казимир Игнатьевич сел обратно за стол и, отхлебнув из стакана в железном подстаканнике остывший чай, с интересом уставился на Глеба. — Что с ним не так? — Я, видите ли, думал, что у него сердце не выдержало — ну, после смерти жены. Однако хоть лицо его и выглядело умиротворённо, эти алые губы вызвали оторопь. Ей-богу, как у упыря! — Глеб скорчил рожу. — Вот за что вас люблю, так это за наблюдательность, — объявил Айболит с таким довольным видом, с каким лишь Порфирий Григорьевич рассуждал о тунце или обыгрывал Глеба в шахматы. — А румянец заметили? — Да, — задумчиво произнёс Буянов, — но счёл это работой художника, что готовит тело к погребению. — Цианид, а это именно он делает умершего столь «живым». Сильно облегчает жизнь гримёрам, — поделился наблюдением эскулап. — Если бы вы осмотрели ногти, то заметили бы, что и они потемнели. Да и трупные пятна — что раздавленные вишни, один в один. — Казимир Игнатьевич, зачем вы так с ягодами? Я ж их после есть не смогу! — возмутился Глеб. — Сможете, я в вас верю, — отмахнулся Айболит. — Жаль, не могу показать внутренние органы — у них тоже насыщенный цвет. Тут с одного взгляда видно: отравление и ничто другое. — И это суицид? — уточнил Буянов. — А что ещё? — удивился Казимир Игнатьевич. — Нет я понимаю, после столь громких дел вам хочется найти ещё одного маньяка. Разгадать следующую тайну и перевернуть Парогорск с ног на голову. Но увы — тут я точно могу заявить: это суицид. Если б вы встретились с Кузьмой Макаровичем, он бы вам то же самое сказал. Съел покойный на ужин белугу в соусе, закусил мороженым, после сыпанул яду в шампанское — и на поклон к предкам, предстал пред их скорбные очи. |