Книга Мой неласковый Монстр, страница 70 – Екатерина Ромеро

Замахиваюсь и со всей дури луплю по стеклу, разбивая собственное отражение. Соберись. Арман, ты же помнишь, как Хамит топил твоего ребенка! В чем моя дочь была виновата? В чем? За что? Я до сих пор этого не понимаю и понять не могу. Это я. Я виноват в этом. Моя осечка, мой косяк, и я никогда не смогу простить себя за смерть собственной дочери.

— Хозяин…

Оборачиваюсь. Она стоит напротив.Моя рабыня. Еся. Моя девочка.

— Чего тебе?

Подходит, осторожно берет мою руку, набрасывает полотенце на окровавленную руку, а после целует.

— Что ты делаешь?

— Ничего. Тебе слишком больно. Если бы я могла, я бы забрала твою боль.

Стискиваю зубы. Вот что она делает? Что она вообще понимает в боли?

— Не надо. Не трогай меня, — огрызаюсь, закрываюсь, потому что она так смотрит. По доброму, сочувствующе. И мне от этого больнее. В тысячу раз.

— Расскажи, о чем твоя боль, хозяин.

— Не твое дело.

— Это прошлое? Оно болезненное?

— Зачем тебе это надо?

— Хочу понять тебя.

— Себя понимай.

— Мне жаль. Что бы это ни было — мнежаль, Арман. Я хочу, чтобы ты просто знал об этом, — сказала тихо и уселась на диван. Я молчал. Мы оба молчали в этот вечер. Мне нечего было сказать, я не был готов открывать свою душу до конца.

Ни ей, ни кому-то еще. Это только мое, мое самое больное. Я вообще не уверен, что кто-то способен меня понять, и теперь я, как никогда раньше, чувствую себя одиноким.

Я один на один со своим горем. Как тогда в той черной холодной скорлупе с кандалами, только разница в том, что я больше не ребенок. Я вырос, но невидимые кандалы остались, я все еще раб в своей голове.

Я раб Данте, моя жизнь всецело в его руках. И если раньше наручники были металлическими, то теперь они невидимые, и я сам себе их надел, когда дал слово Данте, что отдам свою жизнь когда-нибудь взамен на свободу. Это была честная сделка, и, кажется, мое время на исходе.

А у меня такое ощущение, что я еще не жил и жить начал только сейчас, когда забрал себе Есю, когда начал проводить с ней время. Она делает меня живым. Тем Арманом, которым я был до рабства, но который уже не заслуживает ничего, кроме смерти.

Сегодня мне почти удалось его разгадать. «Почти» тут ключевое. Арман не из тех, кто будет жаловаться. Порой мне кажется, словно я ору, бью в бетонную стену, и нет этому конца.

Мой Монстр, если сам не захочет, никогда в жизни не расскажет, не поделится. Ни радостью, ни болью, хотя не думаю, что Арман знает, что такое радость, нет. У него этого не было. Ни детства, ни радости, ни счастья.

Времени все меньше, и я не знаю точной даты, когда за мной приедут. Ожидание смерти хуже самой смерти, но, как ни странно, я полна сил и энергии. Я еще не сдалась, адреналин пульсирует в венах, пока еще он окончательно меня не сломал.

Если бы я знала, как правильно найти подход к Монстру, я бы все для этого сделала, но пока все мои попытки напрасны. Он либо злится, либо подыгрывает мне. На этом все. Никакой больше ласки, никакой любви. О боже, Арман не знает, что это такое, так как я могу влюбить его в себя с таким учетом?

Я должна стать для него больше чем рабыней, больше чем игрушкой, но именно ею я себя и ощущаю. Он играет со мной, с моим телом, с моими мозгами. Управляет, как опытный кукловод, а я ведусь. Каждый раз, даже когда не хочу этого.