Книга Дочь Мента, страница 20 – Екатерина Ромеро

Она удивленно смотрит на меня, на Охотника и снова на меня, а после расплывается в добродушной улыбке:

— Привет, Мила! Проходи, присаживайся, не стесняйся!

Меня усаживают за стол. Наливают что-то горячее в тарелку, рядом пододвигают еще парующий пирог с яблоками. Это шарлотка, я ела такой однажды у подруги. Мама ее пекла. Я чуть не рыдала тогда, я такой пирог ела впервые.

Напротив меня сидит парень вразвалку. Блондин, чертовски похож на мать.

— Кушай, дорогая, я знаю, ты с далекой дороги.

Эта Виктория начинает меня обхаживать, точно я какая-то важная гостья или как минимум принесла гостинцы. И бутерброды мне с ветчиной, и даже какие-то заморские фрукты.

И она такая добрая, что мне аж неловко. Святая простота, просто душка. Такая теплая, хорошая, заботливая. Как будто мама.

Сергей при этом пьет кофе, стоит у окна, Костя что-то бубнит про учебу. И такая идиллия тут у них, что мне аж тошно, хотя, наверное, я просто первый раз оказалась в полной семье. Настоящей, а не такой, какая была у меня.

У нас с папой было вообще не так. Кардинально. Он привозил продукты, я что-то по-быстрому готовила, или чаще мы ехали куда-то есть.

Пироги, понятное дело, он мне не пек, да и дома редко появлялся. Я сама обычно со всем справлялась – к слову, весьма недурно. Отец от меня много не требовал, кроме как ходить в школу, да и сами уроки никогда не проверял. Я чувствовала тотальную свободу… ну или ему было не до меня просто, тут как посмотреть.

Да, я росла как трава в поле, но как-то же выросла. Благо наличие погон у отца частенько убирало лишние вопросы от училок.

Мы были семьей, пусть неполной, но папа любил меня и заботился. Как мог. По-своему. Иногда он ругался, особенно когда я не хотела в очередной раз переезжать или попадалась ему под горячую руку, тогда да, мог ударить. Иногда ощутимо, тогда мы не разговаривали. В последнее время он срывался, однажды сказал, что я обуза, что только мешаю ему.

— Почему ты ничего не ешь, Мила? Тебе невкусно, наверное, не нравится?

Виктория складывает свои пухленькие руки на большой, плотной груди, а у меня в животе точно камень. Не хочу ее обидеть, но и заставить себя не получится. Я когда нервничаю, кусок в горло не лезет, всегда так.

Нет, я голодная, клянусь, слона бы умяла, но при них есть не могу. Не лезет мне. Ну что непонятного? Так и сижу перед этим супом, ложку даже не взяла.

— Нравится. Все вкусно, – выдавливаю, едва хватая воздух. Сглатываю, в горле дерет, но не могу я так. Не привыкла. Как на суд меня привели, со стыда помереть хочется.

Кто я здесь, что я… какие у меня обязанности? Сергей так и не сказал. Он буравит меня взглядом сейчас. Блин, хоть под стол залезай, да и стыдно. И Костя этот палит так, что хочется отвернуться. Он в дорогих шмотках, а я в простом спортивном костюме, хоть и новом, с бирками.

Кажется, я нарушила их семейную идиллию, я что-то делаю не так. Осторожно встаю, смотрю на Охотника. В окно, что ли, шугануть? Так схватит же, да и их трое, я одна, еще и ноги мои перебинтованные – поймают.

Задираю голову, осторожно смотрю на Сергея:

— Можно выйти отсюда?

Он коротко кивает, и в этот момент Виктория снова вырастает передо мной. Как липучка.

— Пошли, дорогая, я тебя провожу! – лепечет его жена, и я иду за ней по длинному коридору, поднимаюсь на второй этаж, держась за хитроумные красивые перила.