Книга Босая для сурового, страница 32 – Екатерина Ромеро

Почему-то становится трудно дышать. Ловлю губами воздух, сидя на кровати и нервно сжимая простынь пальцами. И нет, это не ребра болят. Что-то неприятное в груди разливается, как только вспоминаю недавнюю картину. Не знаю, что это, но определенно что-то очень болезненное, острое, жгучее.

От одного только понимания, что Всеволод Генрихович вообще-то взрослый мужик, и у него вон, даже баба есть длинноногая, становится не по себе. Конечно, он не мой, и не может быть моим, но что-то неприятное чувствую, когда вспоминаю, как он Лизу змеевну касался, а она его обхватывала ногами своими длинными. Брр…Ужас какой. И вообще, какого черта меня вообще это донимает? Сама не знаю. Еще не знаю.

Я долго мучаю себя, но в конечном итоге вынужденно признаю: у меня никогда не было такого рода опыта с мужчинами, но я бы тоже хотела ощутить его ласку и прикосновение к себе. Именно чтоб Арбатов меня коснулся сам. Хоть на миг, тайно и чтоб никто не видел, но хотела бы. Чтоб слышать свое имя, ласково промолвленное им, а не быть для него лишь тенью, безмолвным долгом, и ничем более.

От пережитого шока я даже забываю, зачем вообще приходила к мужчине, однако уже через несколько минут снова ощущаю жуткую боль в животе, не дающую даже двигаться нормально.

Все что я могу сейчас – залезть под одеяло и закрыться им до самых ушей. Кажется, я забыла сказать той докторше, что эти дни проходят у меня с мертвецкой болью, поэтому обычно, когдаони случаются, я чувствую себя полумертвой.

Весь день я провожу в своей комнате, радуясь, что меня, наконец, никто не трогает. Кажется, Всеволод Генрихович просто забыл обо мне, а я и рада. После того, что утром случилось, даже не знаю, как в глаза смотреть ему буду. Как-то не по себе от того, что я просто стояла и пялилась, как он трахал свою бабу. Стыд жгучий – вот что я чувствую прямо сейчас.

Однако почему-то мне также больно становится от всего дерьма этого, и еще колко, и неприятно. Почему-то до жжения в руках хочется Лизу эту раздавить, расплющить ее как жука навозного, а еще…мне хочется оказаться на ее месте.

Всего лишь на миг, на минуту представить, что тигр меня также касаться будет, как ее. Как бы это было, если бы он тоже лег на меня, и…Стоп! Даже думать не буду!

Переворачиваюсь на другой бок. В животе от этих мыслей что-то сильно тянет, и я уже не уверена, что это связано с днями этими проклятыми. Да что ж такое.

Я сплю почти весь день, так и не выходя больше из своей комнаты. Есть конечно, жутко хочется, однако не так, чтобы критично. Да и помню я прекрасно реакцию Лизы этой придурошной на мой пир вчерашний на кухне. Чуть ли не подавилась от нее, ей Богу. Жалко ей еды, видите ли для меня. Да и насрать. Перебьюсь как-то. Не впервые.

На часах уже одиннадцать ночи пробивает, и я уже спать укладываюсь, когда дверь моей спальни с грохотом открывается, заставляя меня тут же подскочить на матраце. На пороге Арбатов стоит. Собственной персоной. Он входит без стука, смело и решительно, а я нервничать начинаю.

Чего он хочет от меня так поздно? По комнате тут же его запах разливается. Сильный, мужской аромат кедрового парфюма, и я невольно втягиваю его полной грудью. Он нравится мне, очень сильно, хоть я в этом не признаюсь даже сама себе.

Подбираю ноги под себя. Мне не нравится его пристальный строгий взгляд, сканирующий меня до костей.