Книга Босая для сурового, страница 35 – Екатерина Ромеро

Игорь звереет, и толкает меня назад, прямо на плиту. Из-за этого я невольно опрокидываю на себя кастрюлю с кипятком, которая сильно обжигает мою руку и живот, вызывая у меня истошный крик боли.

– Аа!

На колени падаю, руку к себеприжимая. Она горит огнем, и я реально не знаю что делать. Игорь этот полоумный лишь смотрит на меня зверем диким, и что-то подсказывает мне, что он снова набросится на меня. Прямо сейчас. Отползаю от него на шаг назад, подбирая под себя ноги.

– Что здесь происходит?

Низкий командный голос гремит как раскат грома. А вот и хозяин вернулся. Всеволод Генрихович стоит на пороге и недовольно окидывает нас взглядом, а я лишь зубы сжимаю, чтобы не показать, как сильно горит у меня рука от ожога горячей водой. Игорь же, сученыш, проворливее оказывается, и подскакивает к Арбатову на задних лапках.

– Отец, ты зачем приволок сюда эту шалаву? Она клеила меня, ужас просто. Где ты ее откопал вообще, что, получше горничных не было?

– Че?! Че ты сказал, слизняк? Всеволод Генрихович, да он сам, сам набросился на меня, этот ваш сынишка мерзотный! Да как вы можете его слуша…

– Молчать! Мария, иди в свою комнату. И чтоб я не видел тебя, пока не успокоишься. Я уже говорил тебе про ругательства и больше повторять не стану.

Он говорит это такой интонацией, от которой провалиться хочется. Ненавижу.

– Игорь, тоже свалил нахрен. Не приходи, когда меня нет дома, сколько раз говорить.

– Ну, паап. Я соскучился вообще-то.

– Сын, ты не услышал меня? Ты давно на учебе должен быть.

– Да. Прости.

Сынуля говорит это, а на меня взгляд бросает едкий. Знаю я таких, видала-перевидала. Злобные мерзкие сволочи, и этот точно такой же.

Этот упырь малолетний так хочет казаться святошей перед папочкой, что мне аж тошно становится. Я больше не могу это выносить, да и меня никто выслушивать не собирается.

Больно только где-то внутри. Тигр поверил сыну, а меня даже слушать не стал, словно я и не человек вовсе, а так…вещь бездушная в его доме. От этого меня всю аж колотит от злости.

Опустив голову, ураганом проношусь мимо Арбатова, прижимая горящую руку к груди. Не покажу ему как мне больно, ему все равно. Только за сына своего переживает, а я…простая оборванка. Босая воровка, которая в дом его влезла неделю назад.

В этот вечер и весь следующий день я не выхожу из своей комнаты, диким зверем зализывая раны. Сижу тихо как мышь, а еще рыдаю. От обиды. Почему-то мне жутко больно от того, что тигр так легко поверил, что я могла себя предлагать кому-то. Неужели он ещене понял, что я совсем не такая. Не продажная я, не шлюха никакая. Не целовалась я даже еще ни разу ни с кем, хотя, кого это волнует.

Если до этого я думала, что бедные мои ребра, то теперь бедной оказывается рука. Кожа на ней вздулась, и стала очень чувствительной от ожога. Я глотала обезболивающее несколько раз, однако оно быстро закончилось, поэтому большую часть времени просто терпела. Молча. Зарывшись лицом в подушку. Живот также обожгла, но меньше. Там только покраснение появилось небольшое, которое жгло мою нежную кожу чуть ниже пупка.

Следующие пару дней я вообще не вижу Арбатова, даже машины его нет. Лишь Лизка, кобра эта гремучая, шастает до дому, частенько приволакивая подружек-змеек, которые выпячивают свои накрашенные глазенки при виде меня, словно и правда зверушку в зоопарке увидели.