Книга Крепостная, страница 26 – Марьяна Брай

— Говорил, Николай Ильич, говорил, готовил. Знал, как она отреагирует. И от этого всегда заводил разговор. А тут это приглашение на собрание, черти его дери, - Осип шипел сквозь зубы.

— Так много вы теряете? – уточнил о чем-то лекарь.

— У Домны девять деревень. Это с виду мы скромно живем. А она и особых припасов не делала. Земли покупала да сыну на учебу не жалела. Я-то готов давно ко всему. И уж говорил ей, что так или иначе отмена-то не больно по нам ударит. Ну кто из их сможет выкупить земли-то? Сколько еще лет им придется на нас работать? Тогда и нас не станет уже, а значит, и переживать не с чего.

— В случае все вам останется? – зачем-то поинтересовался любопытный докторишка.

— Не станем пока об этом говорить, Николай Ильич. Поди, все еще как-то образуется, - неуверенно предположив хороший исход, решил поменять тему барин.

— Только Бог ведает, Осип Германыч, только Бог, - кряхтя, но довольно резво, мужчина встал и направился к выходу.

— Я провожу вас. Благодарю, что прибыли быстро, друг мой! – заскрипело кресло барина.

— Не провожайте. Фирс меня отвезет, - дверь хлопнула, и я вышла в гостиную.

— Барин, прости, что нос свой сую, но барыня мне велела, еще будучи в крепости и здоровье, коли сильно занеможет, попа звать, - выпалила я.

— Попа? – барин замер и вытаращился на меня, а потом захохотал. Но лицо его моментально, как у младенца, поменялось: кончики губ опустились, глаза застлали слезы.

— Попа. Так и велела! – уточнила я.

— Думаешь, не подождет это до завтра? – он спросил меня так серьезно, что мне стало страшно. Он смотрел на меня сейчас как на человека, который взял на себя ответственность, сняв с него.

— Нет, барин. Не доживет она до утра. Зовите попа, - я повторила просьбу уже другим тоном, более уверенным. И он крикнул Нюрку.

Когда наша кухарка вернулась с батюшкой, не спал уже весь дом. Народ собирался во дворе, но словно не хотел быть увиденным. Толпились на задах, ближе к мастерской, где жили Фирс и Глаша. Там же рядом была конюшня, и сейчас то там, то тут вспыхивали огни керосинок.

Я постояла возле Домны, отерла ее рот, из которого текла слюна, и, когда во дворе услышала коляску, наклонилась и прошептала в ухо своей недолгой мучительнице:

— Домна, видит Бог, коли могла бы, помогла. Но нет такой возможности. Прости меня, ради Бога. А попа… не знаю, может ты и правда не любишь церковь, но если слышишь, то тебе полегче будет, коли рядом кто-то будет. И за руку тебя подержит. Прости.

Домны не стало к утру. Барин позвал меня и поблагодарил за то, что я посоветовала ночью. Он не спал вторые сутки. Я велела привезти лекаря, чтобы тот дал ему капель для сна. Еще один покойник – хозяин мне был не нужен. Крепостное право отменят только к весне, а нам еще надо пережить зиму. Но теперь у меня есть время все обдумать и решить, как жить дальше.

Осень потянулась проливными дождями, криком улетающих птиц, запахом сушащихся в печах грибов и ягод, утренними молочными туманами, не сходящими порой до обеда.

Первый снег приободрил всех. Город будто выспался, умылся и покрыл нарядную пуховую косынку, чтобы выйти в люди. Дым из труб теперь курился почти постоянно. Запах, знакомый мне с самого детства, вытеснил остатки переживаний. Или же я смирилась, сжилась, свыклась и, как говорила Глаша о женщинах, которые с трудом, но привыкают к новому дому, к мужу, «окортомилась».