Книга Крепостная, страница 33 – Марьяна Брай

Сейчас в доме царил мир. И как бы это не было цинично, я радовалась, что ее не стало. Здоровая атмосфера позволяла барину говорить с нами громко, разъяснять непонятное, да и вести себя не как барин вовсе.

Мы не наглели. Не был барин слабым, не был злым. Оттого все его уважали и сами торопились сделать все по делу, да так, чтобы он заметил и непременно похвалил.

— В феврале объявят об отмене крепостного права, - выпалил он громко и замер, глядя на нас с Фирсом. Я в этот момент ставилана стол самовар, а Фирс готовился его раздувать.

— Чего? – переспросил Фирс.

— Перестанете вы быть крепостными, Фирс, - взгляд у барина был таким, будто он сообщал любимой собаке, что спасти ее не может.

— Да куда мы от вас денемси? У нас жись уложена иначе, чем у тех, кто на земле, - хмыкнув, сказал Фирс.

Я помнила, что по-новому стилю это произойдет в марте, а до смены стиля еще было время. Организатор этой самой смены стиля Володя Ульянов родится еще только через девять лет.

В воздухе еще не было революционной ноты, даже намека не было. И от этого мне было спокойно. Лет тридцать-сорок можно жить себе и не задумываться о будущем.

— Да и те, что на земле… - барин опустил глаза. Я чувствовала, что он хочет поговорить, но понимает: обсуждать с нами любую тему будет равнозначно, как со стеной.

— Да ясно ведь, что не просто так ее раздадут. Землю-то, - вставила я и заметила, как барин поднял на меня глаза.

— Ясно? – переспросил барин.

— Конечно. Она ж барская земля-то, - я старалась, как могла, передать свои мысли чуть ли не детским языком. Но мне хотелось, чтобы Осип увидел во мне собеседницу.

— Так, Надежда, именно. А люди что на это скажут? – он вытаскивал из меня не информацию, он считал, что заставляет меня напрягать мозг, и, как терпеливый учитель, не говорит ответ, а помогает намеками.

— Кто-то недоволен останется, а кто-то, у кого забот полон рот, примется работать, чтобы выкупить. Да ведь цена земли-т… у-уххх, - я закатила глаза, как это делала Глаша.

— А ты молодец, девка! – зародившийся в барине интерес к моим мыслям обнадеживал. Пусть я первое время побуду ученой обезьянкой. Я не против. Но через время он допустит меня к своим мыслям. И может даже поделится тем, как обстоят дела в его поместье.

— Да куда мне до вас, барин. То ведь все на на виду, как на ладошке лежит. Коли представишь, и сразу ответ понятен. А меня не гоните, я, поди, пригожусь вам, Осип Германыч. И по дому могу, и по кухне, коли Нюрка взбрыкнет да уйдет за волей этой. Не поймут ить они сразу, что там, на воле кабала еще тяжелее. Над ними ведь не хозяина не станет, а защитника!

— Куда уж тебя гнать-то? Не выдумывай. Вы с Фирсом первые, кто на довольствие поставлен будет. Ежели захотите, конечно, - голос барина зазвучал радостнее. Значит, я простоозвучила то, что он хотел слышать.

На следующий день Фирс ворвался в гостиную прямо в тулупе. Барин дремал в кресле после обеда. На его груди покоилась газета, которую я караулила, как ястреб.

— А? Хто? – Осип всхрюкнул ото сна и чуть было даже не вскочил, когда услышал стук двери.

Я посмотрела на Фирса ненавидящим взглядом.

— Прости, барин. Так к тебе гости, — поняв, что натворил, он попятился. - Пускать прикажешь али отправить обратно?

— Кто там? Ты можешь сразу говорить? – вставила я, как самый главный охранитель покоя хозяина. Да, я в такие минуты чувствовала себя русской борзой, вскидывающей морду на каждый шум. Но раз мне была уготована судьбой эта роль, я исполняла ее ради своей же безопасности.