Книга Крепостная, страница 48 – Марьяна Брай

— Неужели на него барыня все оставила? А вам чего? – аккуратно уточнила я.

— А мое, как в самом начале брака, Наденька: усадьба, люд при ней да мастерская. Деревни-то прибыльные все Домнины были. Я вот давеча доехал до нотариуса… благо отношения у нас дружественные. Он мне и открылся, что супруга моя все на сына оставила. Только один у него клинышек получается, только одна загвоздочка: ко всем тем землям дорога через мою усадьбу лежит, Наденька, - выложил как на духу все детали Осип.

— Да-а, - протянула я, поняв, что барин мой, после того, как сын получит документы, моментально захочет все продать.

— Хоть женись назло ему, вредителю. А то ведь такими темпами и я преставлюсь со дня на день, а он и имение разбазарит, - Осип почти плакал, описывая мне всю ситуацию. А я думала над ней, продолжая руками делать то, что они умели лучше всего.

С моими навыками мне даже думать не приходилось, чего руки творят. Это как в темноте снег лопатой чистить: провел – уперся, значит, надо откинуть, снова провел – чисто – и айда дальше. В такие вот моменты, когда руки заняты, мне думалось особенно хорошо.

— Барин, так и женись, но только вот умирать торопиться не смей! Про нас не хотите думать, значит, о наследнике подумайте. Надобно хоть дождаться его внука-т вашего. Вот на него вы бы все переписали.

— А толку-то, душенька? - вздохнул барин. - Пока совершеннолетия не дождешься, всеми активами будет опекун управлять.А мне столько не прожить. Даже если у этих непутевых кто и родится в скором времени. Женитьба, Надюша, это страшно для меня сейчас. Страшней одиночества, потому что понукать собой я не позволю больше, а невесты – то ты и сама видала их…

— Ладно, барин. Чего-нибудь да сообразим. Две головы всяко лучше одной. Главное: берегите себя. Чего бы не молол Петр, не принимайте близко к сердцу. Тем более, знаете ведь, что скоро объявят о крепостных-то, - я притормозила, понимая, что не имею права проговориться о своих знаниях.

— Кто бы знал, что мне так на руку эта отмена встанет, Наденька, кто бы знал! – барон несколько воспрял духом, а это означало, что в ближайшее время он ручки не сложит.

«Дома только порохом не пахнет, а так война войной», - подумала я. Француженка лезет в подруги, барин молодой лезет под юбку, а мне хоть на стену лезь.

На пятое утро после того самого представления я проснулась как раньше: рассвет еще даже не собирался, мороз красиво украсил окна, а в гостиной уже осторожно топил голландку Фирс. Только сейчас я поняла, что меня будило в такую рань. Встала, оделась быстренько и, натянув валенки, побежала в уборную. Потом следовало умыться под лестницей среди бадеек и тряпок, в тазике с ледяной водой.

— Разбудил? – прошептал Фирс, проходя мимо моей комнатушки. Я знала, что сейчас он принесет еще охапку дров, чтобы подтопить в комнате барина. Умел слуга ходить по избе почти бесшумно. Даже Осип не просыпался, когда он часа в четыре, а то и раньше, коли совсем мороз ударит, пробирался в спальню и, аккуратно притворив двери, подкладывал дрова в еще не успевшие почернеть угли.

— Нет, из-под двери почуяла – дымком потянуло. Мороз-то какой сегодня!

— А то! Пришлось в скотном дворе все двери кошмой ночью завесить. Бабы утром доить пошли, кое-как расковыряли выходы-то, - Фирс прошел мимо и, открыв двери, исчез в белоснежном, набежавшем, словно волна, тумане.