Книга Крепостная, страница 52 – Марьяна Брай

Отодвинув вытянувшуюся веревочку, я аккуратно отвернула темную плотную бумагу и увидела под нею стопку из шести журналов. Все они были на французском. Пара содержала картинки с платьями и шляпками, а остальные, судя по изображениям, описывали модные дома. Мебель и прочий текстиль для обстановки будуаров занимали почти все страницы.

— Ну да, нам сейчас: накануне тяжелого года в самый раз заняться обстановкой, - прошептала я и принялась складывать все журналы на место. Потом завернула и затянула веревкой, как было.

— Чаво? Откуда ты знаешь, что год тяжелый? Не срекай, Наденька, прошу, мне ишо замуж надо выйти, а то засмеют меня. Да и тебе пора подумать про замужество, подруженька, - Глаша запахнула свой затертый тулупчик, натянула рукавицы и, прихватив журналы, отправилась к нашей молодой хозяйке.

Я, не торопясь, пошла следом. Морозный воздух будто охлаждал мысли, успокаивал их, как холод успокаивает горячий ожог.

— Глаша, а ты ничего не заметила за Марьей? Не стала она любопытнее или еще чего? – я догнала подругу у крыльца черного входа.

— А кто на нее смотрит, на Марью-т? – хмыкнула Глаша и вдруг встала как вкопанная. - Думаешь… пойдет за хранцузской дрянью этой, поможет чего навредить?

Я радовалась, что хоть и поздно, но до моей подруги что-то доходит.

— Да. Может я и не права, но последить за девкой надобно. Чтоб обо всех их делах мы знали раньше, чем они их делать начнут, Глаша.

— Пригляжу, пригляжу. Марья-то в той малой комнате ночует, которая как раз за истопницкой. Я там и вёдры кой-какие держу, и одежину сушу. Гляну. Могу и чичас сразу: вроде как валенки сырые поставить да тулуп. Пока баре ужинают, девка все при ней, - предложила Глаша.

— Да, зайди, осмотрись там. Может, чего странного заметишь, - согласилась я.

— Чаво, например? – поинтересовалась Глаша, но я видела, как ей уже было невтерпеж идти в комнатенку, где ночевала Марья. Не знаю, что она представляла в своей голове, но глаза ее горели.

— Ну, чего у тебя нет, того и у нее не может быть, Глаш, - я подтолкнула ее ко входу.

Мы тихо разделись под лестницей и, поправив платья и волосы, вошли в гостиную.

— Вот, забрала все, что велели, - Глаша протянула сверток Клеренс.

— Мерси, мерси, - тут же оживилась гостья и подтолкнула стоящую рядом с ней Марью, чтобыта приняла посылку.

Марья повесила сумочку хозяйки на запястье и взяла пакет. Клеренс тут же засуетилась, подтягивая к себе соседний пустой стул, показала Марье, что сверток надо водрузить на него, и стала оглядываться по сторонам в поисках ножниц или ножа.

Я наблюдала за тем, как она сама схватила нож, повернула его кверху острой стороной и, подсунув под бечеву, одним движением порезала ее.

«То ли в их Франциях так лихо обращалась с ножом каждая мамзелька, то ли у нее был большой опыт обращения с ним», - подумала я и проследила, чтобы никто не обратил внимания на Глашу, шаг за шагом пробирающуюся в крыло гостей.

Глаша нашла в комнате Марьи, что прислуживала Клеренс, только симпатичные лоскуты ткани, годные разве что на передник, и то, если шить из пяти кусков. Пустую стеклянную, как она выразилась, «посуду, пахнущую диковинно», да пару смен белья.

Тряпки да старый флакон из-под духов, думаю, подарила ей хозяйка новая. А та и этому рада. Клеренс хоть и строит из себя блаженную да искреннюю, не пальцем деланная – мне ведь аж перстенек хотела подогнать.