Книга Сердце Вьюги, страница 25 – Маргарита Дюжева

Старые пальцы не смогли справиться с узлом на стянутых завязках, поэтому пришлось их обрезать. После этого она аккуратно отогнула одну полу плаща, потом вторую, и увидев, что внутри, сдавленно охнула.

— Так ты девочка… Бедная… Как же тебя так угораздило…, — старуха склонилась ниже и повела длинным, красным с улицы, носом.

От тепла запахли постепенно просыпались. В доме повеяло паленым, чужой кровью, и той особой горечью, которую старая Бри не спутала бы ни с чем.

— Ведьма, значит, постаралась.

Глядя на лежащее перед ней бесчувственное, обгоревшее тело, покрытое коркой запекшейся крови, хозяйка тяжко вздохнула и покачала головой. Она много в своей жизни повидала и могла точно сказать, когда у больного был шанс выкарабкаться. У девчонки таких шансов почти не было:

— Места ведь живого нет. Как только жива еще…

Милостивее бы было прекратить мучения, но кто она такая, чтобы распоряжаться чужой жизнью?

Вместо того, чтобы предаваться сомнениям она сходила на улицу, набрала снега в старое ведро с оплавленной ручкой и поставила его на огонь, чтобы натопить воды, потом достала из старенького комода мешочки с травами и несколько пузырьков с редкими порошками. Каждый из них стоил как половина замка Родери, но разве сейчас цена имела значение?

Она разложила их на столе, достала из потайной ниши за очагом серебряный нож в кожаной, заскорузлой от времени оплетке, и принялась тихонько нашептывать слова, известные ей одной.

Не торопясь и не смолкая, она добавляла в ведро то один ингредиент, то другой. То окунала метелочку из лаванды, то неспешно сыпала крупицы порошка, перетирая их морщинистыми пальцами. После каждой добавки перемешивала содержимое деревянной ложкой, ей же набирала немного отвара и, подув, подносила к губам пострадавшей.

Что-то попадало внутрь, что-то просто стекало по растрескавшейся коже.

Зелье становилось то прозрачным, как слеза ребенка, то черным, будто сердце тьмы. Иногда оно пахло фиалками, а иногда Бри приходилось открывать окна, чтобы выветрить едкий запах серы.

Когда все ингредиенты были смешаны, она вынеславедро на улицу и, прикрыв деревянной крышкой, поставила на снег, чтобы охладить содержимое. А сама тем временем вернулась в дом, взяла ножницы с изогнутыми ручками и принялась состригать прилипшую, расплавленную ткань.

Иногда бедняжка едва заметно шевелилась, и тогда Бри склонялась ниже и тихо шептала:

— Ты лучше спи, милая. Спи. Не надо тебе просыпаться. Тут плохо.

И девушка затихала.

Бри полностью ее раздела, собрала перепачканные сажей и кровью ошметки и вынесла их из дома, а вернулась уже с остывшим ведром. Достала все простыни, что имела, изрезала их на лоскуты и, хорошенько промочив отваром, с ног до головы обложила ими пострадавшую.

А потом просидела с ней всю ночь, повторяя заветные слова и наговоры, по капле сцеживая неподатливую силу в растерзанное тело и уговаривая капризных богов пощадить несчастное создание.

Миновала почти неделя.

В избушке стоял тяжелый запах болезни и смерти. Она коварно заглядывала в окно, нашептывала свои страшные сказки в дымоходе, сливалась с воем непогоды и царапала когтями по крыше.

Старая Бри по-прежнему меняла бинты, пропитанные целебным отваром, но все чаще хмурилась, думая о том, что милосерднее было бы позволить бедняжке умереть.