Книга Лихо. Только твой, страница 100 – Галина Чередий

Еще час гонки, прыжок через забор. Калитка заперта, входная дверь в коттедж тоже, за ней радостно вопит Настькин щен. Пришлось выдавить замок на входной, а подвальную уже вышибить, сам же делал на совесть. Успеть, хоть в самый последний миг до того, как мою Софию начнет ломать в обратном перевороте, поддержать хоть напоследок…

Влетел, поняв, что не успел, сграбастал и только через секунду осознал, что дымкой переворота и не пахнет. И София в одежде, вместо того, чтобы лежать обнаженной в куче рваного тряпья.

Она не обернулась. Не.Обернулась.

Медленно разжал руки, ставя ее на ноги и опять ощущая себя оглушенным. Только в этот раз совсем по-другому. Нет оборота. Нет. Не сработало. Нет оборота. Она не поняла, не почувствовала и теперь уже без вариантов. Она – свободна, вольна уйти, потому что не обернулась и никогда не ощутит связи. Я теперь один в этой западне. Такой, из которой для меня нет выхода, а она свободна. Свободна от меня.

– Макс! – окликнула в широкую спину, обтянутую каком-то нелепым розовым трикотажем, шагая следом. – Ты куда?

– Туда, – снова буркнул он совершенно бесцветным голосом и только сейчас я разглядела, что он босиком, ноги все в грязи, штаны явно ему широки, но при этом сильно коротки.

– А где все?

– Скоро подтянутся, – все так же не оборачиваясь, ответил Лихо, зашёл в санузел на первом этаже коттеджа и захлопнул у меня перед носом дверь.

Внутри похолодело, на плечи навалилась тяжесть, даже низ живота противно потянуло. Мерзкие признаки, прекрасно мне знакомые по отношениям с Чазовым. Предчувствие болезненного дерьма, понимание, что меня опять бросают, предают, разбивают надежду на большее. Но почему?

Дело в обороте, которого не случилось? Без него я Максу не нужна? Не того качества? Если не обернулась, то конец всей этой парности? Или без оборота я все же ему пара, но до того разочаровывающая, что он скрывать этого не в состоянии? Хотя… так было изначально, но потом же мне показалось, что между нами все поменялось, для меня уж точно, но нет смены формы, и для Макса все откатилось к началу?

Плакать не хотелось. Хотелось зарычать, долбануть в клятую дверь, за которой полилась вода, выбить ее, ворваться и…

Взглянула на свои сжатые в кулаки руки. Я никогда не умела скандалить, доказывать что-то, вываливать свои чувства напоказ. Сначала мама, а потом и годы отношений с душнилой Чазовым научили меня держать все в себе, скрывать то, что на самом деле творится в душе, открываться, позволяя потом уязвить ещё больше, использовать мои же эмоции против меня. Но черт возьми! Не могу я смолчать сейчас!

– Аррррр! – донёсся из-за двери какой-то совершенно нечеловеческий и при этом гневно-тоскливый рев, сработав как спусковая пружина, освободившая меня от вбитой годами сдержанности.

Толкнула дверь, врываясь в санузел и зло уставилась сквозь запотевшее стекло душевой кабинки на силуэт Лихо, который стоял уперевшись руками в стену и свесив голову на грудь.

– Кто тебе право дал так со мной? – сказать хотелось так много одновременно, что сразу ничего связного и не выходило. – Какого черта, а?! Разве я виновата? Разве справедливо вот так?!

Дверца кабинки резко отъехала, чуть не вылетев из пазов, и голый мокрый Лихо уставился на меня сквозь частокол слипшихся прядей своей длиннойчелки.