Книга Ты вернешься!, страница 59 – Галина Чередий

Эрин в лесу мигом расслабилась и с явным удовольствием начала принюхиваться и озираться. Очки сняла, сунула в сумку, покосилась на меня лукаво заблестевшими цитриновыми глазами и вдруг сорвалась с места, моментально скрываясь за деревьями. Я и крикнуть не успел, только рот раззявил в изумлении и от ее финта и от той скорости, с какой она передвигалась.

— Эй, детка! Нам не в ту сторону! — очнувшись, проорал я в лес, но ответа не получил.

Однако, спустя минуту опять подофигел, когда на просеку выпрыгнула серебристо-серая здоровенная зверюга с сумкой Эрин в зубах и заступила мне дорогу. Блеснула на меня с явной хитрецой золотисто-желтыми глазами и, бросив свою ношу, уставилась в лицо. Потом сладко потянулась, демонстрируя мощь и совершенство великолепного хищника, зевнула, засветив набор охерительно острых белоснежных клыков, и уселась напротив. Это что, княжна моя? Какое-то испытание, не очкану ли в последний момент, увидев своими глазами и настолько близко средь бела дня, кем потом обращусь? Не-е-е, этим меня точно не напугаешь.

Бросил скатку с палаткой, бухнулся на колени, потянулся обхватить ее шею и кайфанул, зарывшись пальцами в роскошную шерсть. Ощущения… охренеть странные какие. Разумом понимаю, что касаюсь зверюги в мохнатой шкуре, но все такое родное и знакомое, потому что хоть кожаее нежная под пальцами, хоть мех, а все это она, моя Эрин, это знание на уровне куда как глубже поверхности рассудочной.

— Эрин, ты у меня пипец какая красивая, — пробормотал, утыкаясь лицом в мех. — И пахнешь собой, даже сейчас. Но зубищи конечно — долбануться можно, что за аппарат по обвалке мяса. Кусай хоть понежнее, а то отхватишь что-нибудь ценное для обоих.

Волчица фыркнула, боднула лбом меня в плечо, легко опрокидывая на спину, и, выкрутившись из объятий, ломанулась опять в лес. Я поднялся, огляделся, заметил мелькнувшую между стволами серебристую молнию, собрал наше барахло и пошел дальше. Эрин же так и носилась вокруг меня туда-сюда, то перемахивая дорогу в один прыжок, то проносясь так, чтобы игриво задеть боком по бедру, то исчезала, то появлялась. Короче, вела себя, походу, как внезапно оказавшаяся и засидевшаяся взаперти… волчица, ага. Уж собакой я ее и мысленно назвать не рискну, а то точно откусит бошку глупую. И ее откровенное, такое животно-естественное ликование перекидывалось и на меня, заставляя смеяться совершенно беспричинно и глупо, да и к ногам, вроде как, те самые крылатые сандали кто прифигачил, как у греческого бога какого-то из школьной программы. Эта заросшая просека — наша дорога к счастью, и ни хрена я не собираюсь скрывать прущую из меня радость на этом пути.

Землянку Эрин нашла сама, и к моменту, как я туда дотопал, выгнала вон нескольких верещащих мелких зверушек, что унеслись, не дав себя рассмотреть. Рыкнув им вслед, она поймала мой взгляд и, шагнув навстречу, дала таки снова увидеть это чудо — превращение из зверя в мою княжну. Тогда на пустыре я был весь на адреналине, да и темнело уже, плюс не ожидал ничего подобного. А сейчас, при свете дня, во всех подробностях…

— Ошизеть можно… — пробормотал, роняя все, в том числе и собственную челюсть.

Всего-то несколько мгновений, за которые серебристая шерсть стала текучей полупрозрачной дымкой, заструившись вниз по телу прекрасного зверя, но прежде чем она коснулась земли у когтистых мощных лап, те стали аккуратными изящными ступнями, и навстречу мне уже поднималась еще более прекрасная в своей бесподобной наготе моя Эрин, все так же удерживая неразрывно наш визуальный контакт. В моей башке и вообще во всем теле, в душе произошло что-то… Хрен знает… слов такому неподобрать, зашатало прямо, понесло невесть куда, земля вон из под ног. Обращение моей любимой, как будто и по мне с головы до ступней прокатилось, а потом обратно шибануло в черепушку, вышибая бешеной, совершенно особенной похотью вскипевший мозг.