Книга Нежные узы, страница 16 – Бобби Смит

Ковбой широко улыбнулся, будто произошло какое-то великое событие.

– Как далеко вы направляетесь, сестра?

Рейна была не в восторге, но спохватилась и одарила Пока самой спокойной улыбкой.

– Я еду в форт Смит.

Рейна подумала, что за всю жизнь ей не приходилось столько улыбаться. Не важно, насколько блаженной она казалась, ничего восторженно-счастливого в ней не было.

– Форт Смит? – Пок взглянул на нее с еще большим уважением. – Ах, сестра, это ад... э-э-э... ах, простите, мадам... э-э-э... для дам.

Вид у Пока был несколько смущенный, поскольку он понял, что сказал нечто несуразное в данной аудитории. Он торопливо извинился перед Рейной, малышкой Мелиссой и ее матушкой Рут Хоукс, сидевшей по другую сторону от лее.

– Все хорошо, Пок, – снисходительно проговорила Рейна.

Ей стало весело, когда Пок почти что просиял от ее прощения. Его реакция натолкнула ее на размышления. Всю свою жизнь она чего-то требовала повелительным тоном, и все ее прихоти исполнялись.

Теперь же, видя, как ковбой отвечает на ее доброту, она поняла, что могла получать дома то же самое без скандала.

– Как я и говорил, сестра, – продолжал Пок, прочищая горло, – это очень долгая поездка для такой женщины, как вы.

– Да, я знаю, – согласилась она, стараясь скрыть свое отвращение от того, что придется провести в этой жуткой колымаге еще десять дней. – Но нужно следовать своему призванию.

Она подумала, что ответ прозвучал довольно почтительно.

– Что вы там будете делать?

Пок никак не хотел прекращать разговор.

– Конечно, что угодно Богу, – заявила Рейна, довольная своим ответом.

Она раздумывала, сколько еще сможет отвечать на вопросы без грубости. Зная, что многие мужчины любят поговорить о самих себе, Рейна почувствовала, что Пок и не собирается в скором времени закрыть свой рот. Она принялась расспрашивать его:

– А как далеко едете вы?

– Я? – Кажется, он удивился, что она этим заинтересовалась. – Ах, я еду всего лишь в форт Юма.

Услышав это, не по годам развитая малышка Мелисса затараторила с детской увлеченностью:

– Мы с мамой тоже едем туда! Там мой папа, мы с ним встретимся.

– Могу поспорить, ты волнуешься, не так ли, малышка? – спросила Рейна, зная, что сестра Мария Регина проявила бы интерес.

– О конечно! Папа написал, что когда я приеду, то смогу получить даже собственную лошадь! Да, мама?

– Да, Мелисса, – ответила мать, с обожанием взглянув на нее.

– Это чудесно, – ответила Рейна и неожиданно для себя продолжила с некоторой тоской: – Когда я жила дома, у меня была собственная кобыла. Она тоже была красивой.

– Могу поспорить, вы по ней скучаете, да? – посочувствовала Мелисса.

– Знаешь, да. Но кажется, я оставила дом так давно...

Рейна мысленно встряхнулась. С тех пор как она убежала, прошло всего четыре дня, но они показались ей вечностью.

– Вы не могли взять ее с собой?

– Нет, к сожалению, – честно ответила девушка.

Дорадо, ее красавица кобыла, была такой заметной, что Рейну бы легко узнали, попытайся она взять ее с собой.

– Тогда почему вы ее оставили? – спросила Мелисса, ожидая простого ответа.

– Иногда в жизни более важными становятся другие вещи.

Рейна плотно прижала руки к коленям, когда в ее памяти всплыли ужасные воспоминания последней ссоры с отцом. Некоторое время ей удавалось не думать об этом, но теперь она остро почувствовала боль разлуки.

Она любила ранчо Альвареса и не хотела уезжать оттуда, но отец не предоставил ей права выбора.

Мелисса заметила, что Рейна стала меланхоличной, и быстро извинилась:

– Простите, я не хотела вас расстроить.

– Я не расстроилась, – ответила та, выдавив из себя слабую улыбку. – Думаю, я просто немного скучаю по дому.

– По вашему одеянию я вижу, что вы уже дали окончательные обеты, – мягко проговорила Рут с большим уважением, – но вы выглядите такой молодой, сестра. Вы долго пробыли в ордене?

– Достаточно долго, – слишком честно ответила Рейна, всем сердцем желая, чтобы ничего этого никогда не происходило. – Полагаю, я должна уже привыкнуть к тому, что нахожусь вдали от дома, но не могу.

– Я понимаю, но уверена, что забот у вас хватает.

Рейна подумала о том, что она примчалась в монастырь как сумасшедшая, потом спешно втайне отправилась в город, чтобы сесть в дилижанс...

– Это верно. Кажется, праздных минут больше нет.

– А что вы делаете? – поинтересовалась Мелисса с откровенным любопытством.

– Ах, я много молюсь, – туманно ответила Рейна с улыбкой, предназначенной для пресечения интереса девочки.

Рейна совершенно не хотела говорить о жизни в монастыре из страха, что ей могут задать слишком обстоятельный вопрос. Мария многое рассказала Рейне перед тем, как та сбежала ночью наудачу, и все же было много такого из жизни сестер, о чем она не знала и даже не догадывалась.

– В монастыре у нас утренние молебны, потом следует месса, потом вечерня и размышление...

– И это все, что вы делаете? Молитесь? – разочарованно повторила малышка, думая, что жизнь, полная такой святости, ужасна. – Зачем этим заниматься, когда можно быть дома и скакать на лошади?

– Мелисса, ты не должна так говорить с сестрой Марией Региной! – отругала ее мать.

– Да, мама. Простите, сестра.

– Не переживай, Мелисса. Я помню, что одно время чувствовала то же самое.

«Чувствовала ли? Когда это было? Двадцать минут назад?»

– А почему случилось так, что вы изменили мнение? – допытывалась девочка.

– Накануне вечером мне пришло на ум, что это мой единственный путь к спасению, – спокойно ответила Рейна, зная, что говорит совершеннейшую правду.

– А-а...

Мелисса нахмурилась, пытаясь понять, но не смогла.

– Наверное, ужасно все время носить эту неудобную одежду. Вам не становится жарко?

– Мелисса!

Рут была снова шокирована вопросом.

– Сестра, простите!.. Мелисса никогда раньше не говорила с монахиней. Она не понимает...

– Поверьте, миссис Хоукс, я понимаю ее, – успокоила Рейна потрясенную мать, потом взглянула на девочку: – Да, Мелисса, становится очень жарко. – Рейна старалась не думать о поте, выступившем на ее лице и струйками стекавшем по спине. – Но это того стоит. Воздаяние за такие небольшие неудобства и беспокойство будет огромным, – заверила она ребенка, думая не об ужасной жаре и страданиях, а о том, с какой радостью она безопасно доберется до Нового Орлеана.