Онлайн книга «Огнем и мечом. Часть 2»
|
Настала тишина — только слуга тихо рыдал, обнимая хозяину ноги. — Где я? — спрашивает Скшетуский. — В Топорове… Ваша милость из Збаража к его величеству королю пришел… Слава богу! Слава богу! — А где король? — Повел войско на выручку князю-воеводе. Опять наступило молчание. Слезы радости текли по лицу Редзяна; помолчав с минуту, он пробормотал голосом, прерывающимся от волненья: — Довелось-таки вашу милость живым увидеть… Потом встал и открыл ставню, а затем и окошко. Свежий утренний воздух ворвался в комнату, а с ним и свет белого дня. Сей же час к Скшетускому полностью вернулось сознанье… Редзян присел в ногах кровати… — Так это я из Збаража вышел? — спросил рыцарь. — Да, сударь мой… Никто не мог содеять того, что ваша милость содеял; только благодаря вашей милости король поспешил князю на помощь. — Пан Подбипятка раньше меня пытался, да погиб… — О господи! Пан Подбипятка погиб! А какой был щедрый да благонравный!.. Ух, аж дыханье сперло… Как же они такого силача перемочь сумели? — Из луков его застрелили… — А пан Володы„вский что и пан Заглоба? — Живы-здоровы были, когда я уходил… — Слава тебе господи! Лучше нет у вашей милости друзей, сударь… Только ксендз наказал помалкивать… Редзян прикусил язык и на несколько времени погрузился в размышления. Работа мысли явственно отразилась на толстощеком его лице. Наконец он вновь заговорил: — Ваша милость!.. — Чего тебе? — А что же станется с пана Подбипятки богатством? Говорят, у него деревень и превсякого добра без счету… Ужель друзьям не отписал хоть какую малость — родных-то, я слыхал, у него нету? Скшетуский ничего не ответил, и Редзян, смекнув, что вопрос хозяину не по нутру, перевел разговор на другое: — Слава богу, что пан Заглоба и пан Володы„вский в добром здравии; я думал, они к татарам попались… Ужасть сколько мы вместе горя хлебнули… Да только ксендз говорить не велел… Эх, сударь вы мой, я уж думал, никогда больше их не увижу: нас орда так прижала, что ни взад, ни вперед… — Погоди: выходит, ты был с паном Володы„вским и паном Заглобой? Они мне ничего не сказали. — Так ведь они и сами не знали, погибнул я или жив остался… — Где ж это вас орда настигла? — А за Проскуровом, по дороге в Збараж. Мы, сударь мой, далече, за самым Ямполем побывали… Только ксендз Цецишовский рассказывать воспретил строжайше… На короткое время настало молчание. — Да вознаградит вас господь за добрые ваши намерения и старанья, — промолвил Скшетуский, — зачем вы туда ездили, теперь мне понятно. Я и сам прежде вас побывал там… Да напрасно… — Эх, сударь вы мой, кабы не ксендз этот… Он мне так сказал: я теперь с их королевским величеством в Збараж еду, а ты — это он мне наказывал — присматривай за хозяином, только не говори ни слова, а то еще отдаст богу душу. Скшетуский так давно и бесповоротно расстался со всякой надеждой, что и эти слова Редзяна малейшей даже искорки в его сердце не заронили… Несколько времени он лежал недвижно, но потом возобновил расспросы: — А ты откуда взялся, с каких пор при ксендзе Цецишовском состоишь и при войске? — Меня пани Витовская, супруга каштеляна сандомирского, из Замостья сюда прислала — оповестить пана каштеляна, что в Топоров к нему прибудут… Отважная женщина, скажу я вам, сударь, беспременно желает при войске находиться, чтобы не разлучаться с паном каштеляном… Ну, я и приехал в Топоров, днем лишь вашей милости раньше. Пани Витовская, того и гляди, здесь будут… Со дня на день ждем… Только вот ведь беда: супруг-то ее с королем уехал!.. — Не пойму, как ты в Замостье мог оказаться, если с паном Володы„вским и паном Заглобой за Ямполь ездил? Почему же в Збараж не пришел с ними вместе? — А вот почему, сударь: когда нас ордынцы настигать стали, иного способа не было, кроме как им двоим заступить путь чамбулу, я ж ускакал — и прямо в Замостье. — Счастье, что они не погибли, — сказал Скшетуский. — Но я о тебе лучше думал. Как же совесть тебе позволила их в беде кинуть? — Эх, сударь, сударь, кабы нас только трое было, я б их ни в жизнь не покинул, у меня и так сердце на куски разрывалось, но ведь мы вчетвером ехали… Они, стало быть, на ордынцев напали, а мне сами приказали… спасать… Знать бы мне, что радость не убьет вашу милость… Мы-то за Ямполем… отыскали… Да вот ксендз… Скшетуский уставился на слугу и заморгал глазами, будто только что пробудившись ото сна; вдруг, можно сказать, что-то в нем оборвалось: страшно побледнев, он сел на постели и громовым голосом вскрикнул: — Кто с тобой был? — Ваша милость! Эй, ваша милость! — закричал слуга, испугавшись перемены в лице рыцаря. — Кто с тобой был? — кричал Скшетуский и, схвативши Редзяна за плечи, принялся трясти его, сам дрожа точно в лихорадке, однако железной хватки не ослабляя. — Так уж и быть, скажу! — воскликнул Редзян. — Пусть ксендз делает со мной что хочет: барышня с нами была, а теперь она при пани Витовской. Скшетуский оцепенел, веки его сомкнулись, и голова тяжело упала на подушки. — Святый боже! — еще пуще завопил Редзян. — Того и гляди, дух испустит! Черт побери, что ж я наделал!.. Лучше б помалкивал. Ваша милость, сударь наидражайший, ради бога, скажите словечко… Царица небесная! Правильно заказывал ксендз… Ваша милость! Эй, ваша милость!.. — Ничего! — проговорил наконец Скшетуский. — Где она? — Слава тебе господи, ожил… Лучше уж я ничего говорить не стану. При супруге каштеляна сандомирского она… Вскорости здесь будут… Слава богу!.. Только б ваша милость не помер… Вот-вот приедут… Мы в Замостье пробрались. Тамошний ксендз барышню к пани Витовской пристроил… Так оно пристойней… Да и в войске безобразников немало… Богун-то ее уважил, а и здесь всяко могло случиться… Страх я намыкался, пока не догадался солдатам говорить: «Это родственница князя Иеремии!..» — тут уж они отступались… Да и в дороге я немало поиздержался… Скшетуский лежал не шевелясь, но глаза его были открыты, обращены к потолку, и лицо имело серьезное выраженье — видно, он молился. Закончив же молитву, вскочил, сел на кровати и приказал: — Неси платье и вели седлать лошадей! — Куда ж это ваша милость ехать собрался? — Платье давай быстрее! — Вам еще невдомек, сударь мой, сколько у вашей милости теперь всякой одежды: и король надарил перед отъездом, и разные другие вельможи. Да три отменных лошадки стоят в конюшне. Мне б хоть одну такую!.. А вашей милости, сударь мой, лучше полежать да в себя прийти, силы-то ведь никакой нету. |