Книга Я заберу тебя с собой, страница 55 – Никколо Амманити

А если Итало убит или серьезно ранен?

Алима перелезла через ворота и пробралась в дом Итало, а потом совершила ужасный поступок, противоречащий жизненно важным правилам всякой проститутки.

Она позвонила в полицию.

— Приезжайте в школу. Сардинцы стреляли в Итало. Быстрее.

Через четверть часа агенты Баччи и Мьеле, которые мчались в школу, увидели прячущуюся в кустах негритянку.

Бруно Мьеле выскочил из машины на ходу, она попробовала убежать, но он взял ее на прицел. Женщину задержали, надели на нее наручники и усадили в полицейскую машину.

— Это я вызвала полицию. Отпустите меня, — хныкала Алима.

— Сиди тихо, шлюха, — ответил Мьеле, и они продолжили путь к школе, включив мигалку.

Из машины вышли с оружием в руках.

Прямо Старски и Хатч.

Снаружи все выглядело спокойно.

Мьеле увидел, что в домике отца темно, но в школе горел свет.

— Пошли внутрь, — распорядился он. Шестое чувство подсказывало, что там внутри случилось что-то нехорошее.

Они перелезли через ворота, оглядываясь по сторонам. А потом, подняв пистолеты и осторожно ступая, вошли в школу.

Они осмотрели все, но никого не нашли, затем друг за дружкой, спиной к стене, спустились на нижний этаж. Дверь в глубине коридора была открыта. И за дверью горел свет.

Они встали по обе стороны двери, держа пистолеты обеими руками.

— Готов? — спросил Баччи.

— Готов! — ответил Мьеле, одним прыжком оказался в зале и так и встал, поводя пистолетом то вправо, то влево.

Поначалу он никого не увидел.

А потом поглядел на пол. Там лежало тело.

Труп?!

Труп, который показался ему похожим на его…

— Папа! Папа! — отчаянно завопил Бруно Мьеле и бросился к отцу (а пока он бежал к нему, он не мог не вспомнить тот великий фильм, где полицейский Кевин Костнер находит труп Шона Коннери, который был ему как отец, и в отчаянии вершит правосудие сам, разоблачая мафиози. Как же он назывался, черт возьми?) — Папа, они тебя убили? Ответь! Ответь! Сардинцы тебя убили? — Он опустился на колени перед телом отца, словно на кинопробах. — Не переживай, я за тебя отомщу. И обнаружил, что труп жив и стонет. — Ты ранен? — И тут он увидел двустволку. — В тебя стреляли?

Сторож мычал что-то нечленораздельное. Он напоминал моржа после столкновения с катером.

— Кто тебя ранил? Сардинцы? Скажи! — Бруно наклонился к самым губам сторожа.

— Нэээээ, — единственное, что он расслышал.

— Ты их прогнал?

— Дээээ…

— Молодчина, папа! — Он нежно провел рукой по лбу отца, едва сдерживая слезы.

Герой! Настоящий герой! Пусть теперь хоть кто-нибудь посмеет сказать, что его отец тупица. А те, которые два года назад, когда к нему забирались воры, говорили, что отец спрятался, пусть засунут свои поганые языки себе в задницу. Он гордился своим папашей.

— Ты в них стрелял?

Итало, не открывая глаз, кивнул головой.

— В кого? — спросил Антонио Баччи.

— В кого, в кого?! В сардинцев, в кого еще! — взорвался Бруно.

Что за дурацкие вопросы?

Но Итало с трудом покачал головой.

— Как нет, папа?! А в кого ты тогда стрелял?

Итало перевел дух и пробулькал:

— В у… у… уче… ников.

— В учеников? — хором переспросили полицейские.

«Скорая» и спасатели приехали через час.

Спасатели разрезали прочную цепь одним движением кусачек. И агент Баччи даже не понял, что это была та самая цепь, которую он месяц назад подарил сыну. Двое медиков с носилками вынесли из школы сторожа.

Потом позвонили директору.

54

В семь Флора припарковала машину в школьном дворе.

Там уже стояли машины директора, заместителя и…

Полиция? Ничего себе!

Она вошла.

Замдиректора Гатта и директор Козенца в холле, в уголке, перешептывались, как заговорщики.

Увидев Флору, Гатта направилась к ней:

— А, вот и вы наконец.

— Я приехала так быстро, как смогла… — извинилась Флора. — А что случилось?

— Пойдемте, пойдемте, поглядите, что они натворили… — ответила Гатта.

— Кто это был?

— Неизвестно. — Потом она обратилась к директору: — Джованни, пойдем вниз, покажем синьоре Палмьери, что наделали наши ученики.

Замдиректора пошла вперед, Флора и директор последовали за ней.

55

Директор Козенца и замдиректора Гатта смотрелись рядом как два существа, окаменевших во времена раннего юрского периода.

Мариучча Гатта, шестидесятилетняя девица с головой, похожей на обувную коробку, круглыми, глубоко посаженными глазами и плоским носом — вылитый тираннозавр реке, самый знаменитый и жестокий из динозавров.

Джованни Козенца, сорока трех лет, женатый, отец двоих детей, был точь-в-точь докодон. Это животное, напоминавшее мышь, невзрачное, с заостренной мордочкой и торчащими резцами, по мнению некоторых палеонтологов, стало первым млекопитающим на нашей планете, где тогда хозяйничали рептилии.

Маленькие, незаметные, эти наши прародители (ибо и мы тоже млекопитающие!) воспитывали потомство в земле, в расщелинах, питались семенами и ягодами и выходили из своих укрытий только ночью, когда динозавры спали, медленно переваривая еду, и воровали у них яйца. Когда случилась страшная катастрофа (падение метеорита, обледенение, смещение земной оси — в общем, то, что там у них случилось), покрытые чешуей чудища вымерли одно за другим, и докодонты внезапно оказались хозяевами всего подлунного мира.

Так часто бывает: тот, на кого и не взглянешь, завтра займет твое место.

И действительно, докодонт стал директором, а тираннозавр рекс — заместителем. Но это было не важно, потому что Гатта реально руководила школой, она устанавливала расписание, очередность дежурств, распределяла, где будут какие классы, и все остальное. Решала всегда она, и без колебаний. Характер у нее был крутой, и она командовала директором, учителями и учениками, словно армией.

В директоре, Джованни Козенце, первым делом бросались в глаза торчащие зубы, усики и маленькие глазки, которые смотрят куда угодно, только не на тебя.

Флора при первой встрече с ним не знала, что и думать, во время разговора он смотрел куда-то вверх, в потолок, словно увидел там летучую мышь или огромную трещину. Передвигался он рывками, словно каждое его движение производилось одним сокращением мышцы. В остальном он был зауряден и неинтересен. Худенький. Челка с проседью, свисающая на узенькое личико. Робкий, как баба. Педантичный, как японец.