Онлайн книга «Я не боюсь»
|
Он не ответил. – Ну так что, можно спуститься? Феличе мог его зарезать. – Я бросаю сыр. Возьми. – И я бросил сыр. Сыр упал рядом с его ногой. Черная рука, стремительная, словно тарантул, вынырнула из-под покрывала, ощупав землю, наткнулась на сыр, схватила его и утянула под тряпку. Пока он ел сыр, ноги у него дрожали, как у дворовой собаки, оказавшейся перед куском бифштекса после нескольких дней без еды. – У меня есть вода… Дать тебе? Он махнул мне рукой. Я спустился в яму. Как только он услышал, что я рядом, он опять свернулся клубком у самой стены. Я посмотрел вокруг в поисках следов мяса. – Не бойся. Я тебе ничего не сделаю. Хочешь пить? – Я протянул ему бутылку. – Пей, она вкусная. Он сел, не снимая с себя покрывала. Он походил на маленькое оборванное привидение. Торчащие худые ноги напоминали две белые жалкие ветки. Он протянул из-под покрывала руку, схватил бутылку, как раньше сыр, и она исчезла под тряпкой. У привидения оказался длинный, как у муравьеда, нос. Он пил. Он высосал всю воду за двадцать секунд. Когда закончил, отрыгнул. – Как тебя зовут? – спросил я. Он даже не удостоил меня ответом. – А как зовут твоего отца? Никакого результата. – Моего зовут Пино, а твоего? Может, твоего тоже зовут Пино? Мне показалось, он что-то пробормотал. Я подождал немного и сказал: – Феличе. Его ты знаешь? Я его видел. Ехал отсюда на своей машине… – Я не знал, о чем еще говорить. – Хочешь, чтобы я ушел? Если хочешь, уйду. – Никакой реакции. – Ну и ладно. Я пойду. – Я ухватился за веревку. – Тогда пока… Я услышал бормотание, вздох и еще какие-то звуки из-под тряпки. Я прислушался. – Что ты сказал? Опять звуки. – Не понимаю. Говори громче. – Медвежата!.. – прокричал он. Я отпрыгнул. – Медвежата? Что значит «медвежата»? – Медвежата-полоскуны… – сказал он чуть тише. – Медвежата-полоскуны? – Медвежата-полоскуны. Если ты оставишь открытым окно кухни, медвежата-полоскуны влезут в нее и украдут торты и печенье и все, что вы едите, – сказал он очень серьезно. – Если ты, например, оставишь мусорное ведро с остатками еды рядом с домом, медвежата-полоскуны придут ночью и все съедят. Он был похож на сломанное радио, которое неожиданно включилось. – Очень важно хорошо закрывать ведро, если нет, они все из него выбросят. О чем он говорил? Я попытался прервать его. – Здесь не водятся медведи. Нет даже волков. Лисицы есть. – Потом спросил: – Вчера ты случайно не ел мяса? – Медвежата-полоскуны кусаются, потому что боятся людей. Дались ему эти медвежата-полоскуны. И что они полощут? Тряпки? И потом, медведи разговаривают только в комиксах. Мне не нравилась эта история с медвежатами. Для меня было важно другое. – Ты можешь мне сказать? Ну, пожалуйста. Ел ты вчера вечером мясо? Мне надо это знать. Он мне ответил: – Медвежата мне сказали, что ты не боишься властелина червей. Голос в моем мозгу говорил, чтобы я не слушал его, чтобы скорее бежал отсюда. Я схватился за веревку, но не мог заставить себя уйти и продолжал зачарованно смотреть на него. Он настаивал: – Ты ведь правда не боишься властелина червей. – Властелин червей? А кто это? – Властелин червей говорит: «Эй, засранец! Я сейчас пошлю тебе кое-что. Возьми это и верни мне корзину. Если нет, я спущусь и раздавлю тебя, как червя». Ты – ангел-хранитель? – Что? – Ты – ангел-хранитель? Я пробормотал: – Я… я нет… я не ангел… – Ты ангел. У тебя тот же голос. – Какой ангел? – Который разговаривает. – А разве не медвежата-полоскуны с тобой разговаривают? – Мне никак не удавалось отыскать смысл в его безумстве. – Ты мне сам только что сказал… – Медвежата разговаривают, но часто говорят неправду. Ангел всегда говорит правду. Ты – ангел-хранитель. Я почувствовал, что теряю сознание. Вонь от дерьма заполнила мой рот, нос и легкие. – Никакой я не ангел… Я Микеле, Микеле Амитрано. Я не… – пробормотал я, оперся о стенку и сполз на землю, а он поднялся, протянул ко мне руку, словно прокаженный, просящий милостыню, и замер так на мгновение, а потом сделал шаг и рухнул на колени прямо к моим ногам. Он схватил меня за палец, что-то шепча. Я закричал. Словно меня коснулась ужасная медуза или ядовитый паук своими острыми черными, длинными и кривыми когтями. Он что-то тихо произнес. – Что, что ты сказал? – Что я сказал? Что я умер, – ответил он. – Что? – Что? Что я умер! Что я умер! Я умер. Что? – Говори громче. Громче… Прошу тебя. Он кричал хрипло, без голоса, пронзительно, как скрип ногтя по стеклу. – Я умер? Я умер! Я умер? Я нащупал веревку и выбрался из ямы, осыпая землю. Он продолжал верещать: – Я умер? Я умер! Я умер? Я летел, сопровождаемый тучей слепней. Я клялся, что никогда больше не вернусь на этот холм. Никогда больше, пусть мне глаза выколют, не буду разговаривать с этим сумасшедшим. С чего это ему в башку взбрело, что он умер? Никто, кто жив, не может поверить, что он мертвый. Когда кто-то мертв так уж мертв. И находится в раю. Или, в худшем случае, в аду. А если он прав? Если он действительно мертв? Если его воскресили? Кто? Только Иисус Христос может воскрешать. И никто другой. Но когда ты воскресаешь, ты помнишь, что был мертвым? Ты помнишь, что было до этого? Или ты становишься сумасшедшим, потому что мозги твои испортились, и ты начинаешь рассказывать о медвежатах-полоскунах? Он не был моим близнецом и даже братом. И папа не имеет к нему никакого отношения. И кастрюля не наша. Нашу мама выбросила. И как только папа вернется, я ему все расскажу. Как он меня учил. И он что-нибудь сделает. Я почти доехал до дороги, когда вдруг вспомнил о листе. Я сбежал, оставив яму открытой. Если Феличе вернется, сразу же поймет, что кто-то здесь был и сунул нос, куда не должен совать. Я не должен был сбегать в панике только потому, что испугался этого прикованного психа в яме. Если Феличе узнает, что это был я, он притащит меня к папе за ухо. |