Книга Хрупкая душа, страница 29 – Джоди Пиколт

— Ты хочешь сказать, что я не в состоянии обеспечить своего ребенка? — Я повысил голос.

Шарлотта внезапно присмирела.

— Шон, ты лучший отец на свете. Но… ты не мать.

Послышался чей-то визг, и мы с Шарлоттой, повинуясь инстинкту, сломя голову бросились на стоянку. Подбегая, мы ожидали увидеть, как Уиллоу уже корчится на асфальте, а кожу ее пронзает сломавшаяся кость. Но увидели лишь Амелию, державшую младенца на вытянутых руках. Спереди на блузке у нее темнело пятно.

— Он на меня наблевал! — взвыла она.

Из церкви выбежала его мать.

— Извините, пожалуйста, — сказала она нам, пока Уиллоу хохотала над злоключением сестры. — Он, кажется, подцепил какую-то инфекцию…

Шарлотта забрала ребенка у Амелии.

— Наверное, кишечный вирус. Не волнуйтесь, такое бывает.

Она отошла в сторону, чтобы Амелия смогла вытереться салфеткой.

— Разговор окончен, — вполголоса сказал я Шарлотте. — Точка.

Шарлотта принялась укачивать малыша.

— Конечно, Шон, — с подозрительной легкостью согласилась она. — Как тебе угодно.

К шести часам вечера вирус, который Шарлотта подхватила у того младенца, уже по-хозяйски обосновался в ее организме и ей пришлось надолго запереться в ванной. Блевала она дальше, чем видела. Я должен был выйти в ночную, но стало предельно ясно, что никуда я не пойду.

— Амелии нужно помочь сделать уроки, — с трудом сказала Шарлотта, промокая лицо влажным полотенцем. — Потом девочки должны поужинать…

— Я все сделаю, — сказал я. — Что еще?

— Еще я хотела бы умереть, — простонала Шарлотта и, оттолкнув меня, снова рухнула на колени перед унитазом.

Я задом попятился к выходу и запер за собою дверь. Спустившись на первый этаж, я застал тебя на софе за вдумчивым поглощением банана.

— Перебьешь аппетит, — пригрозил я.

— А я его не ем, папа! Я его лечу.

— Лечишь, значит. — На столе перед тобой лежал нож, хотя мы не разрешали тебе играть с острыми предметами. Я решил, что как-нибудь позже непременно отчитаю Амелию за нерадивость. Банан был разрезан вдоль.

Ты открыла аптечку, которую мы прихватили в гостиничном номере во Флориде, достала иголку с уже вдетой ниткой и начала заштопывать «рану» на кожуре.

— Уиллоу, что ты делаешь? — спросил я.

Ты удивленно заморгала.

— Как это что? Оперирую, конечно.

Понаблюдав, как ты накладываешь швы, и убедившись, что увечья тебе не грозят, я лишь пожал плечами. Не приведи Господь мешать развитию науки.

На кухне Амелия, обложившись маркерами и баночками клея, колдовала над планшетом для презентаций.

— Может, объяснишь мне, как в руки Уиллоу попал нож?

— Она попросила.

— А если бы она попросила бензопилу, ты бы пошла в гараж?

— Это, по-моему, чересчур, если хочешь просто разрезать банан. — Не отрываясь от своего проекта, Амелия тяжело вздохнула. — Вот же фигня так фигня! Мне нужно склеить настольную игру про процесс пищеварения, и все будут надо мной смеяться, потому что ясно, чем этот процесс заканчивается.

— А ты хотела бы, чтобы было наоборот?

— Фу, папа, это М-Е-Р-З-К-О!

Я полез в шкафчик за сковородой, попутно громыхая всевозможными кастрюлями и мисками.

— Не возражаешь против блинов на ужин?

А если бы они и возразили, что с того? Я умел готовить только блины. И еще бутерброды с арахисовым маслом и вареньем.

— Мама жарит блины на завтрак, — захныкала Амелия.

— А ты знала, что растворимые хирургические нитки делают из кишок животных? — крикнула ты из гостиной.

— Нет. И лучше мне было не знать… — Амелия продолжила натирать планшет клеем. — Маме уже лучше?

— Пока нет, солнышко.

— Но она обещала помочь мне нарисовать пищевод!

— Я тебе помогу.

— Пап, но ты же не умеешь рисовать! Когда мы играем в угадайку, ты всегда рисуешь домик, даже если домик там совершенно ни при чем.

— Ну разве сложно нарисовать пищевод? Это ж такая трубка, правильно?

Я пошарил в буфете в поисках полуфабриката.

Глухой удар, нож закатился под диван. Ты неловко заерзала.

— Погоди, Уиллс, я сейчас достану.

— Мне он больше не нужен, — сказала ты, но ерзать не перестала.

Амелия вздохнула:

— Уиллоу, перестань вести себя, как маленькая. А то еще уписаешься.

Я перевел взгляд с твоей сестры на тебя.

— Тебе нужно в туалет?

— У нее такое лицо, как будто она терпит…

— Амелия, прекрати! — Я присел на корточки рядом с тобой. — Маленькая моя, не стесняйся.

Ты гордо поджала губы.

— Я хочу, чтобы меня отвела мама.

— Мамы тут нет! — рявкнула Амелия.

Я поднял тебя с дивана и понес, но не успел просунуть твои загипсованные ноги в проем, как ты напомнила:

— Пап, ты забыл мусорные пакеты.

Шарлотта говорила мне, что гипс нужно выстилать этими пакетами, когда ты идешь в туалет. За все время, что ты провела в кокситной повязке, я ни разу не выполнял этой обязанности: ты стыдилась снимать при мне штанишки. Я наклонился, чтобы достать лежавшие у сушилки пакеты.

— Так, Уиллс. Я в этом деле новичок, поэтому ты должна будешь мне помочь.

— Поклянись, что не будешь подглядывать.

— Вот тебе крест!

Ты распустила узел, державший гигантские семейные трусы поверх гипса, и я чуть приподнял тебя, чтобы им удобнее было соскользнуть с бедер. Стоило мне дернуть, как ты закричала:

— Смотри вверх!

— Хорошо. — Я уставился тебе прямо в глаза, пытаясь стянуть злосчастные трусы не глядя. Затем взял пакет, который нужно было, в частности, подоткнуть в районе паха. — Сама сможешь? — спросил я, краснея.

Пока я держал тебя за подмышки, ты усиленно выравнивала целлофан с краем гипсовой оболочки.

— Готово, — заявила ты, и я водрузил тебя на унитаз. — Нет, еще чуть-чуть сзади.

Я поправил пакет и начал ждать.

Я ждал и ждал.

— Уиллоу, давай же. Писай.

— Не могу. Ты же услышишь.

— Яне слушаю…

— А вот и слушаешь.

— Мама тоже слушает!

— Это другое, — сказала ты и расплакалась.

Когда плотину прорывает, наводнение начинается сразу всюду. Я покосился на чашу унитаза, но тут ты заплакала еще громче.