Книга Фея Семи Лесов, страница 67 – Роксана Гедеон

– Вы прелестны, дитя мое, – сказала мне Мария Антуанетта, играя веером, – вы станете чудесным украшением нашего двора.

– Ваше величество, – сказала я робко, – я хотела бы просить вас о милости.

– Говорите, принцесса, и не чувствуйте ни малейшего смущения, – всю заботу о вашей судьбе я беру на себя.

– О мадам, – сказала я, – мне необходимо всего лишь несколько минут внимания.

Королева улыбнулась.

– Боже мой, мадемуазель, двери моих апартаментов всегда открыты для вас… Знайте, что королева любит вас и сможет защитить.

Я упала на колени, больно ударившись о паркет, и чуть не заплакала. Слова Анри не оправдались – королева оказалась сущим ангелом.

– Ну что вы, что вы, мадемуазель, – ласково сказала королева, поднимая меня, – зачем такие крайности? Вы не при дворе российских императоров. У нас в Версале все очень просто. Мы люди без предрассудков… Вам не стоит оказывать мне столь высокие знаки почтения – я и так верю в него.

Трудно описать всю меру благоговения, надежды и преданности, переживаемых мною к королеве в тот миг.

– Благодарю вас, ваше величество, – сказала я.

Мария Антуанетта, улыбаясь моей наивности, протянула мне руку для поцелуя.

– Я буду рада видеть вас во время утреннего ритуала в качестве фрейлины, – сказала королева, ласково потрепав меня по щеке. – Я сделаю все, чтобы вы были счастливы, мое прелестное дитя.

Мария Антуанетта удалилась, приветливо пожав мне руку Я присела в глубочайшем реверансе.

В проеме двери мне пришлось столкнуться с графом д'Артуа, который отчего-то задержался и отстал от своей коронованной свояченицы.

– Прошу прощения, ваше высочество, – сказала я машинально.

Принц крови был молодой человек лет тридцати, настоящий щеголь, весь увешанный драгоценностями и кружевами, стройный, очень красивый и очень самоуверенный.

– Ничего, мадемуазель, ничего, – произнес он, пристально меня разглядывая. – Я, кажется, уже видел вас когда-то, не так ли?

Я не сочла нужным отвечать на этот вопрос.

– Будьте так любезны, принц, – сказала я, – не могли бы вы оказать мне услугу… словом, речь идет о королеве… объясните мне, что значат слова ее величества «присутствовать при утреннем ритуале»?

– Вам Туанетта сказала такое?

– Мне сказала это королева, – отвечала я, смутно догадываясь, что он называет Туанеттой Марию Антуанетту – очевидно, по праву родственника.

– Это значит, мадемуазель, что вам поручат держать рубашку Туанетты, – произнес принц улыбаясь, – или чулки, или… таз для умывания. Впрочем, нет: таз держит Диана.

Я не поняла, кого он имеет в виду. Он добавил:

– Диана де Полиньяк…

Я буду рядом с той надменной дамой в золотом? Меня охватила робость. Мне никогда не приходилось присутствовать при подобных ритуалах, я даже не знала, что входит в обязанности фрейлины!

– Ну, мадемуазель, по вкусу ли вам подобные упражнения?

– Нет. То есть да. Словом, я не знаю…

Граф д'Артуа смотрел на меня весело и нагло, словно ему нравилось мое смущение.

– Точно, это все-таки вас я видел в Бель-Этуаль! Вы подавали большие надежды, мадемуазель, и полностью их оправдали. По правде говоря, вас давно надо было представить ко двору. – И, словно спохватившись, он восхищенно добавил: – Нет, кто бы мог подумать, что у нашего де Тальмона, этого второго Баярда, [45] может быть дочь – черноглазая блондинка, да еще такая задорная и очаровательная!

– Монсеньор, – сказала я, – оставьте ваши восторги, мне известно, чего они стоят.

– Боже, так юна и так строга!

– Монсеньор, бывают люди, подобные вам, – им чем больше лет, тем они более легкомысленны, но бывают люди, подающие совершенно обратный пример…

– Уверен, мадемуазель: мне удастся пробить броню вашей недоступности.

Я открыла рот, желая ответить ему чем-нибудь дерзким, однако в эту минуту увидела отца, который, стоя у подножия лестницы, делал мне какие-то знаки. Тем временем принц, посмеиваясь, уже подхватил под руку ту самую высокую даму в золотом, Диану де Полиньяк, свою любовницу, и куда-то скрылся. Я спустилась к отцу. Он был в зеленом с золотом камзоле, голубых бархатных панталонах, белоснежных чулках и туфлях с алмазными пряжками. Грудь его украшали голубая лента со звездой – орден святого Духа, и золотой крест с лилиями – орден святого Людовика. Пышный белокурый парик, благоухающий рисовой пудрой, был выполнен в стиле «верже».

– Как королева? – осведомился он. – Как аудиенция?

– О, великолепно! – воскликнула я. Моего восторга не смогла умалить даже странная беседа с принцем крови. – Ее величество так милостива ко мне. Она сказала, что назначает меня своей фрейлиной и будет рада видеть меня в любую минуту.

– Вы недурно начинаете, Сюзанна, – сказал отец улыбаясь. – Кажется, это с графом д'Артуа вы сейчас беседовали?

– Да… Какой странный, однако, этот граф!

– Нет, он просто молод и избалован. Ах, берегитесь, мадемуазель, этот человек в два счета разрушит то целомудренное воспитание, которое вам дали в монастыре.

Но в голосе отца я никак не могла уловить сожаления по этому поводу.

В конце огромного зала Мира я увидела Терезу де Водрейль, свою монастырскую подругу, и, оставив отца, быстро пошла к ней. Она радостно обняла меня.

– Ты так изменилась, Тереза!

– Ты тоже, – отвечала она, с нескрываемым изумлением разглядывая мое платье. – До чего же ты похорошела!

Сама она выглядела неважно. Мушки, наклеенные на лицо, подчеркивали бледность кожи, морщинки между бровями выделялись сильнее, лицо отекло.

– Где твой красавец муж? – осведомилась я. Она махнула рукой.

– Поскольку королева дала ему от ворот поворот, он, наверное, волочится за баронессой дю Буабертло.

Я не была знакома с этой дамой и еще раз ощутила, насколько двор непривычен для меня. Я совсем новичок…

– Пойдем, дорогая, – сказала Тереза. – Вот-вот начнется бал.

Я развернула свой розовый китайский веер, расписанный диковинными золотыми цветами, и последовала за графиней де Водрейль. Она ввела меня в огромный зал, так и гудевший от разговоров десятков аристократов. Ослепленная, я закрыла глаза. Никогда раньше мне не приходилось видеть так роскошно одетых людей. Да еще в таком количестве… Яркие цвета дамских платьев, волнующееся море пышных париков, россыпи невиданных драгоценностей, блеск золотых эполет, украшений, мелькание лент – все это сначала слилось в моих глазах в один бесподобный сверкающий поток. Чувствуя на себе внимание множества взглядов, я в паре с Терезой гордо прошла сквозь это людское море – мое место было не у дверей, а у подножия королевского трона. Мария Антуанетта уже сидела на возвышении в окружении принцесс королевской крови, и я сделала еще один почтительный реверанс. А потом спокойным шагом присоединилась к своему семейству – отцу, мачехе, ее племяннице Люсиль и ее мужу графу Дюрфору.