Онлайн книга «Парижские бульвары»
|
Я тянула Мишони за рукав и, пока поднялась на второй этаж, выбилась из сил. – Какой же вы, все-таки, трус! Взгляните, во дворе только наши солдаты! Никто вас ни в чем не подозревает! Мне едва удалось затолкать его в комнату королевы. Тулан, помогая мне не оступиться в темноте, проводил меня в спальню дофина и принцессы. Они не спали. Юный король беспокойно ерзал на месте и тяжело вздыхал. Мари Тереза Шарлотта машинально гладила брата по волосам. Ей было уже шестнадцать, но она казалась испуганной как девочка. – Вставайте! – сказала я громко и как можно веселее. – Может быть, ваше высочество, вам покажется это невероятным, но на эту ночь Тампль оказался в руках роялистов. Такого не выдумал бы ни один писатель. – Снова все повторяется! – тихо сказал Людовик XVII. – Что повторяется? – Мы уже убегали однажды. Я помню. Тоже переодевались и долго ехали в карете. А потом нас все равно поймали и очень обижали. Мама плакала. А потом убили моего отца-короля. – И что же? – А то, мадам, – печально сказал мальчик, – что теперь королем стал я, потому что моего отца убили, и когда нас снова поймают, то меня тоже убьют. – Почему? – Ведь я теперь король. Королей теперь убивают, я знаю. Мне говорил Симон, что королей нужно убивать, как собак. Я мысленно пожелала Симону, комиссару Коммуны, провалиться сквозь землю. – Вы говорите глупости, Шарль Луи. Вы король и должны идти впереди всех. Принцесса одевалась сама, а я занялась мальчиком. Он был тих и послушен, совсем не капризничал, что не было на него похоже. Голубые глаза Шарля Луи странно блестели, словно от слез. – Ну, веселее, мой маленький король! – сказала я. – Веселее, сир. С вами поедет ваша мама. Все будет хорошо. Вы уедете туда, где вас не будут запирать в комнатах. – Туда, где королей не убивают, как собак? – Нет, там их уважают. И даже любят. Шарль Луи обладал отменным здоровьем, но, несмотря на это, был невысок. Его легко будет спрятать в толпе беглецов, которые под видом гвардейского патруля покинут Тампль. Что касается принцессы, то она легко сойдет за молоденького гвардейца. – Если я и вправду убегу и стану королем, – прошептал Шарль Луи таинственно, – я дам вам орден, мадам. Мама так любит вас. – Женщинам ордена не дают, – сказала я улыбаясь. – А я дам. Ведь я стану королем, правда? – Благодарю вас, ваше величество, – сказала я, целуя малыша. – Выше нос, сир! Очень тихо, почти неслышно вошла королева; взяла мальчика на руки. Мария Антуанетта сохраняла поистине спартанское спокойствие. За семь месяцев, проведенных в заключении, ее волосы стали почти седыми, по лицу пробежали морщины, глаза и щеки ввалились – кто бы сказал теперь, что этой женщине всего тридцать семь… От прежней Марии Антуанетты остались только осанка и гордая посадка головы, да еще, пожалуй, хладнокровие. – Еще целый час, ваше величество, – проговорила я, напоминая, что побег назначен на полночь. – Мы можем, в конце концов, спуститься вниз? – спросила королева, обращаясь к Тулану. – Я столько времени не покидала этих комнат! – Пожалуй, это возможно, мадам. Дайте мне короля. Тулан взял на руки Шарля Луи и повел королеву вниз. Я тоже спустилась. Мария Антуанетта, стоя в проеме двери, с наслаждением вдыхала свежий ночной воздух. Долгие месяцы она отказывалась от прогулок в присутствии тюремщиков. – Подумайте, ваше величество, – говорила она сыну, – через некоторое время мы будем дышать венским воздухом! В этом заслуга барона Батца… Запомните его имя, сын мой; никто из людей не послужил вам так, как он, и никому вы так не обязаны, как ему. Несмотря на революционный дух, царивший в стенах Тампля, на то, что маленького короля заставляли распевать санкюлотские песни и «Марсельезу», королева обращалась к сыну не иначе как «ваше величество» – с того дня, как был казнен его отец. Изредка она называла его «сын мой», но никогда – по имени… Мальчик должен был запомнить, кто он. Возможно, королева предчувствовала, что уже недолго сможет влиять на сына. Шарль Луи жался к ногам матери, притихший и робкий. – Сколько уже, Сюзанна? – Одиннадцать, ваше величество. Мало-помалу здесь собирались все заговорщики. Явился Мишони, а за ним и хромой Лепитр, подошли Батц с Кортейем. Батц, переодетый в потрепанную форму простого солдата, держался уверенно. – Я приказал погасить огни, чтобы с улицы думали, что Тампль спит. – О, я уверена, что вы все делаете правильно, – прошептала королева. – Благодарю вас, ваше величество. Будьте уверены, я для вас и жизни не пожалею. – Да, я знаю… Знаю, как вы пытались вырвать моего супруга из рук толпы. Вы мужественны, барон. Королева была спокойна, но я не чувствовала в ней уверенности. Казалось, она согласилась на побег, потому что здравый смысл говорил ей об опасности нынешнего положения. Но в побеге она была явно не уверена и внутренне готова к худшему. – Могла ли я подумать, что у меня окажется столько верных друзей? Когда у меня был трон, я зналась только с высшей аристократией. Но все мои подруги оставили меня без всякого сожаления. А на помощь пришли те, о ком я раньше даже не знала – вы, барон, и вы, мой дорогой Тулан… А сколько неприятностей доставила я вам, Сюзанна! Я опустила голову. Не могла же я признаться, что участвую в заговоре только под давлением Батца… – Все ли у вас спокойно, Кортей? – Все, – отвечал комендант Тампля. – Есть, правда, одно обстоятельство, которое меня тревожит… – Что случилось? – спросил барон. – Не явился один из солдат… Он получил от вас деньги, барон, и до сих пор был очень покладист. А теперь, в решающий час, не явился. – Бедняга просто испугался, – мягко сказала королева. Барон нахмурился. Всем мелочам, даже самым незначительным, он привык придавать большое значение. Я знала его слова: «Все великие дела чаще срывались из-за ничтожных мелочей, на которые никто не обратил внимания». – Я пойду посмотрю, что там болтают солдаты. Батц ушел. Некоторое время после его ухода все молчали, подавленные тревожным предчувствием. Испуганно сопел Шарль Луи, прижимаясь личиком к руке матери. Принцесса Мари Тереза, спустившаяся с верхних этажей, ничего не понимала в этом молчании и не решалась расспрашивать. – У меня есть все основания полагать, – дрожащим голосом произнес хромой комиссар Лепитр, – что этот неявившийся солдат вовсе не испугался, а просто пошел в Коммуну и донес о побеге. |