Онлайн книга «Покер с акулой»
Торопова замолчала, но Таня поняла и пришла в ужас: – Смерть! Ну знаете ли! Ни за что. Да и зачем вам убивать Олега? Люба спокойно закурила сигарету и пояснила: – Он мой отец, но ни копейки не дает, жлоб! И в дом не пускает. Кстати, будь в моем кошельке побольше средств, я смогла бы выйти замуж, а так – никому не нужная нищенка… Таня молчала. – Не бойся, – успокоила Люба, – дело верное, ни один эксперт не подкопается. Ну, принимал больной неправильно лекарство, впрочем, и этого не поймут. Останешься через полгода богатой вдовой. Тебе половина состояния и мне половина, как единственной родной дочери. Мы будем обеспечены и начнем жизнь сначала. – Нет, – пробормотала Митепаш. – Ладно, – вздохнула Люба, – но тогда, извини, придется рассказать про тебя правду Олегу. Опять в «Лауре» окажешься, а то и на панели. Татьяна лихорадочно соображала, как поступить, но изворотливый ум отказывался работать. – Ладно, – вздохнула Люба, – пакуй чемодан, завтра вылетишь с треском в грязь. – Давайте лекарство, – прошептала Таня. – Молодец, – похвалила Торопова и протянула упаковку, – не забудь: три раза в день во время еды. Ну, прощай, созвонимся. Всю ночь Танечка прокрутилась в кровати. Конечно, она была абсолютно бессовестной девицей, вруньей, воровкой и проституткой. Но не убийцей. Для большинства людей невозможно преодолеть этот порог, не всякий вор может лишить человека жизни… К тому же Писемский нравился девушке, и ее вполне устраивала роль его жены и безбедная жизнь богатой дамы. К утру Танюша приняла решение. Тироксин отправился в помойку. Люба позвонила вновь через три месяца и опять вызвала на беседу. – Как дела? – спросила она. – Плохо, – вздохнула Таня, – у Олега сердце болит, аритмия, врач ставит стенокардию. – Жаль, – пробормотала Люба, ухмыляясь, и протянула таблетки. Таня взяла упаковку и выбросила ее в ближайшую урну. Прошло еще три месяца, и состоялась новая встреча, потом еще… Но осенью Танина безбедная жизнь закончилась. Как-то раз Люба позвонила около восьми вечера и велела: – Немедленно приезжай в кафе «Роса» на Колосова. – Не могу, – прошептала Таня, косясь на дверь, – Олег дома. – Выкручивайся, как хочешь, – отрезала Люба, – но чтобы к полуночи оказалась на месте. Не сумеешь – завтра муженек все узнает. Не понимая, что могло приключиться, Таня достала из аптечки пузырек с сильнодействующим снотворным, накапала супругу в кефир и, когда тот будто уснул, помчалась на улицу Колосова. Люба встретила ее бранью: – Мразь, проститутка, обмануть захотела… – В чем дело? – спросила Таня. Торопова всплеснула руками и зашипела: – Ну-ка, расскажи, как здоровье Писемского? – Плохо, – завела прежнюю песню Таня. – Дрянь, – не выдержала Люба, – врунья, ты не даешь ему таблетки. Неужели ты думала, что я не проверю? – Как? – прошептала Таня. – Ага! – торжествующе воскликнула дочь-убийца. – Да у меня подруга в поликлинике работает, куда папашка бегает. Она заглянула в карточку и узнала – никакого намека на стенокардию, здоров, боров. Тебе жить надоело? Ну ничего… Перепуганная Таня лепечет: – Наверное, лекарство не подействовало… – Ах, так, – ухмыляется Люба, – тогда держи. На столе появилась небольшая ампула. – Вот это точно подействует, – сообщила Торопова и велела: – Чтобы завтра с утра вылила в кофе. Ни жива, ни мертва, Татьяна возвратилась домой. Следующую неделю она проводит в страшном волнении. Сама без конца хватает трубку телефона и потихоньку выводит из строя сотовый мужа, чтобы Торопова не позвонила на мобильный. Из дома она не высовывается и каждый вечер заглядывает в глаза мужу – знает он или еще нет? Через три дня подобной жизни она чувствует себя на грани истерики. А Торопова упорно названивает, обещая ввести Писемского в курс дела. Словом, Таня почувствовала себя в роли мыши, попавшей в западню. Друзей у нее не было, во всем мире, кроме Писемского, существовал только один человек, который мог прийти на помощь. И девушка приняла решение. Она понимает, что семейной жизни пришел конец, поэтому договорилась, чтобы верный друг ждал ее у дверей театра. В антракте она вышла из театра, накинув заранее принесенную куртку и натянув сапоги. На углу Тверской и Камергерского ее ждало такси. Все, она исчезала без следа из жизни Писемского. Собственно говоря, рассказывать больше нечего. Понятно? – Нет! – заорали мы в голос. Потом я спросила: – Ну и кто этот верный, надежный друг? Володя хмыкнул. – Неужели не ясно? Кому еще в этом мире небезразлична эта дрянная девчонка? Кто еще мог простить ей все, даже то, что родная мать полезла в петлю? Естественно, бабушка, Ольга Васильевна Митепаш. – Погоди, погоди, – забормотала я, – я же была у нее, она рассказала, какой отвратительный человек ее внучка, и сообщила, что родной дом – последнее место, куда та придет! – Она тебя обманула, – вздохнул Костин. – Татьяна в это время сидела в соседней комнате, и тебя от нее отделяла лишь тонкая стенка. Таня честно рассказала бабушке о своих злоключениях. Старуха сначала пришла в ужас, но потом приняла решение спасти своего неразумного птенца. Она договорилась с родственницей в Петербурге, и Танюша должна была отправиться в северную столицу, но, к сожалению, заболела, поэтому отъезд отложили. Таня искренне хочет начать новую жизнь. – Зачем же Ольга Васильевна мне рассказала про Таню правду, да еще сообщила, что та дочь Бурлевского? – недоумевала я. – Ты представилась сотрудницей уголовного розыска, и бабушка решила окончательно запутать следы. Хотела, чтобы ты подумала, будто она ненавидит Татьяну и никогда не пустит девчонку к себе в дом. Ну а то, что Татьяна дочь Бурлевского – факт широко известный, честно говоря, старуха считала, будто ты владеешь этой информацией. – А зачем нужен был весь этот спектакль – уход из театра в одном платье? – спросила Юля. Володя улыбнулся: |