Онлайн книга «Прогулки по крышам»
|
– И что? – Что – «что»? – спросил хозяин с легким раздражением. – Хотите спросить, была ли она похожа на монстра? Нет, Зигфрид. – Он пододвинул ногой табуретку и сел. – Никто из тех, против кого мы воевали, не был чудовищем. Большинство мы знали до войны: с кем-то учились, с кем-то работали, о ком-то слышали… В этом вся трагедия гражданских войн. Твоим врагом становится тот, кто еще недавно сидел с тобой за одной партой. Легко тебе будет убивать… например, Димитрова? – Это еще кто кого! – вскинулся Славян. – Или Люси? Или Карла? А ведь так все и происходило. Здесь нечем хвастать, Водяной. Нечем гордиться. Убивать своих друзей… Если бы пришлось, я сделал бы это снова. Но вам я этого никогда не пожелаю. Агата отставила тарелку и вышла. Она больше не могла слушать: казалось, это говорится только для нее. Он совсем как Андрэ: мне очень жаль, но… Саднило сердце, как будто с него сдирали кожу – или что там есть у сердца. Она на ходу вытерла ладонью глаза. Услышала, что кто-то вышел следом, и поспешно нырнула в кабинет. Огляделась, моргая. Слава богу, никаких следов погрома. Только телевизора что-то не видно. Он его переставил? А где тут была фотография голой Лизы? Подошла к шкафу. Дегтяр Лизу все-таки одел. Она сидела в сарафане в ромашковом поле – ромашка во рту, ромашка в длинных волосах. Хорошенькая… На снимке ниже рядом с Лизой, подперев подбородок руками, валялся Келдыш. Тоже с ромашкой в белых зубах. Смеялся. Она ни разу не видела, чтобы он так открыто и весело смеялся. Ну да, он же здесь совсем молодой – чуть старше Агаты. Наверное, еще до войны… – Эй, ты чего? Агата чуть не подпрыгнула. Димитров всегда так бухает ботинками, а сейчас появился неслышно – точно подкрался. – Ревешь, что ли? – И ничего я не реву. – Агата быстро отвернулась. – Фотографии вон смотрю. Димитров подошел и тоже уставился на снимки. Спросил угрюмо: – А чего ревешь? Вспомнила что-то? – Ничего, – повторила Агата, упорно глядя на фотографии, но не видя их. Глаза опять защипало. Димитров помолчал. – Я знаю, у тебя родители на войне погибли… – Кто тебе сказал? – Никто. Я сам узнал. Агата выпалила ему в лицо: – Ничего ты не узнал, понял? Ничего ты про них не знаешь! Ни-че-го! Он глядел широкими растерянными глазами. Неожиданно взял ее запястье – неловко, но крепко. Бормотал: – Да ладно, чего ты? Ну, не обижайся… И реветь не надо. Агата длинно вздохнула. – Все, я не реву. Идем к ним. – Погоди. – А? Агата растерянно моргнула, когда он осторожно провел мозолистым пальцем по ее щеке. Пояснил хмуро: – Слезы. Видно. Погладил еще – наверно, для тщательности. И еще. Потом очень бережно взял ее лицо в большие ладони. Агата, притихнув, смотрела на него: горящий румянец на скулах, темная полоска над полными губами… бреется уже, наверное. Черные жесткие ресницы приопущены, сквозь них блестят яркие карие глаза… Она не услышала ни звука, ни движения – просто машинально повернула голову. Келдыш стоял в дверях, засунув руки под мышки. Смотрел на них. Димитров оглянулся тоже, отдернул ладони. Хозяин молча оттолкнулся плечом от косяка и вышел. – Ох! – сказала Агата. – А чего? – спросил Димитров с виноватым вызовом. – Мы же ничего такого… Он что, теперь на тебя наезжать будет? Хочешь, я поговорю? – Ну уж нет! Агата выскочила из кабинета. Димитров бухал ботинками за ее спиной. Келдыш обернулся, скользнул пустым взглядом над их головами. – Ну, где вы там? – недовольно сказала Стефи, стоявшая на пороге кухни. – Куда вы все разбежались? Зигфрид за ее спиной энергично жевал очередной бутерброд. Хозяйственная Люси, кажется, начала мыть посуду – в руках у нее было полотенце. – Эй, послушайте… – начал хмурый Димитров. Келдыш снова обернулся – но не к Димитрову, а как будто услышал что-то за входной дверью. Остановился, опустив ресницы. Агата поглядела на него – и холодок шевельнул волосы у нее на затылке. Эта знакомая настороженная поза… Агата тоже оглянулась. В лицо пахнуло бедой… – Агата, поднимайтесь наверх, – сказал Келдыш напряженным голосом. – Что? – Все. Наверх. – Не отрывая глаз от входной двери, он ткнул большим пальцем за плечо. – Быстро. – Чего это? – агрессивно спросил Димитров. Агата молча взяла его за рукав фуфайки и повела наверх. Димитров так удивился, что послушно пошел за ней по лестнице. Следом нестройной цепочкой потянулись остальные. Гурьбой вошли в спальню. Агата задержалась на пороге, и Келдыш, не оборачиваясь, раздраженно махнул на нее рукой. Закрывая дверь, она услышала его спокойный голос: – Здравствуй, Андрей. Щелчок дверного замка показался очень громким. – Кто там? – шипела Стефи. – Что там такое? Кто пришел? Народ так сопел в уши, что Агате совершенно ничего не было слышно. Или двое просто молчали? Водяной, попрыгав за спинами старших, улегся на пол – припал к щели под дверью. – Где боец? – спросил Келдыш. Ей показалось, что он сместился куда-то ближе. Наверное, к лестнице. – Кто? А, ее охранник… Он пытался меня не впустить, – в голосе Инквизитора явственно прозвучало удивление. – И? – И-и-и… – выразительно протянул Андрэ. – Это что – про твоего телохранителя? – шептали Агате в затылок. – А что он ему сделал? – Ты один? – Ну что ты! Инквизитор не может ходить один, ты же как Ловец прекрасно понимаешь – безутешные родственники, оскорбленные друзья, прочие мелкие неприятности… Но мои люди не войдут сюда, если ты об этом. А тебе что, мало меня одного? Тишина. – Игорь, – сказал Андрэ серьезно. – Пропусти. Я не хочу причинить тебе вред. – О, мне так жаль твои нежные чувства! – саркастически отозвался Келдыш. – А как насчет девочки? И остальных детей? – Никто не пострадает. – Неужели? Тишина. – Хорошая защита, Ловец. – Зачем ты это делаешь? – Я просто хочу пройти. – Я о Мортимер. Тишина. – Зачем тебе она? – А зачем она тебе? Тишина. – Тебя не возмущает, что всю магию получила эта бездарь? Она не оставила тебе даже кусочка, хотя ты очень в этом нуждаешься. Разве это справедливо? – Так ты восстанавливаешь справедливость? |