Онлайн книга «Маникюр для покойника»
|
– Может, вы кого знаете из знакомых Анны Федоровны и Яны с таким именем? Сиделка опять покачала головой: – Гости сюда не ходят, я только с Яной и знакома, до меня другая медсестра жила… С таким же редким именем, как и у вас, – Акулина! Знаете, всю жизнь мечтала иметь оригинальное имя, родители-то обозвали Таней. Кто позовет на улице – сразу десять баб оборачиваются… Я усмехнулась про себя. Радуйся, дурочка, небось никто не дразнил в детстве Фросей Бурлаковой, а эту несчастную медсестру скорей всего в школе звали Акула. Нет, ни о каком Славе она не слыхивала. Ощущая горькое разочарование, я принялась пить чай. Что ж, буду утешаться тем, что совершила христианский поступок и предупредила Таню о болезни Яны. Школа № 2796 стояла в переулочке, между двумя огромными домами сталинской постройки. Внутри просторного здания с воплем носились дети, впрочем, едва заслышав звонок, они моментально разбежались по классам. Стараясь не испачкать чисто вымытый линолеум, я побродила по коридорам, нашла дверь с табличкой «Директор» и постучала. – Войдите, – донеслось изнутри. Я толкнула дверь и оказалась в довольно просторном помещении, обставленном светлой мебелью. За письменным столом сидела худощавая дама в кожаном пиджаке. Красиво переливающиеся черные волосы явно побывали в руках дорогого парикмахера. Легкий макияж подчеркивал карие глаза, слишком тонкие губы были увеличены при помощи помады, золотые серьги и запах «Кензо». Меньше всего женщина походила на директрису общеобразовательной школы, скорей уж на управляющую банком или рекламной фирмой… Но тут дама строго свела брови к переносице и железным голосом осведомилась: – Вы мать Кочетова? – Нет-нет, – поспешила сказать я, – простите, здесь когда-то работала Катукова… Директриса перестала хмуриться: – Анна Федоровна? – Да. – Она давно на пенсии. – Нет ли у вас случайно ее домашнего адреса? Собеседница вновь посерьезнела: – Зачем вам? На секунду я призадумалась, потом решила: была не была, авось не спросит документов. – Разрешите представиться, майор Романова, уголовный розыск. – Слушаю внимательно, – с каменным лицом заявила директор. – Я расследую дело о гибели сына Анны Федоровны… – Костик, Костик умер? – шепотом спросила собеседница, на глазах бледнея. Не помогли даже румяна. Наоборот, красные пятна резко выделялись на посиневших щеках, и недавно элегантная женщина стала похожа на раскрашенный труп. – Как, как он погиб? – прохрипела она, делаясь меньше, словно усыхая на глазах. Я с опаской поглядела на еще недавно элегантную даму. Сейчас за столом сидела старуха, повторяющая, словно автомат: – Как? Как? Решив на всякий случай не пугать ее до конца, я добавила: – Трагически. Директриса выхватила роскошный портсигар из черной кожи и дрожащими пальцами принялась разминать тонкую сигаретку. – Его убили? Я кивнула. – Конечно, из-за женщины? – Следствие пока не закончено, а вы хорошо знали Катукова? – Я его жена. Настал мой черед разевать от удивления рот. – Жена? – Бывшая. – Разве он был женат? Директриса затушила окурок, глянула на часы и предложила: – Вот что, пойдемте ко мне домой. Все равно в таком состоянии я работать не смогу. Мы вышли в коридор и, вместо того чтобы спуститься на первый этаж, поднялись на четвертый. Видя мое изумление, женщина пояснила: – Живу прямо тут, отдала квартиру в Чертанове, а взамен разрешили поселиться в школе. Очень удобно, ездить не надо, и всегда под рукой, если что. Помещение оказалось уютным: большая комната, мимо которой мы проследовали на огромную, отлично оборудованную кухню, тостер, ростер, хлебопечка, комбайн, кофеварка – директриса явно не нуждалась. Да и холодильник говорил о достатке – огромный, двухкамерный «Бош». В моей прежней жизни Михаил купил для нас точно такой же агрегат, а он никогда не приобретал дешевых вещей. На СВЧ-печке развалилась толстая рыжая кошка, другая, угольно-черная, нагло устроилась на мойке. Директриса включила чайничек «Тефаль», новый и дорогой, как все на этой кухне, и повернулась ко мне: – Кофе? Я только подивилась тому, как быстро дама пришла в себя. Лицо приобрело нормальный цвет, губы порозовели, а движения вновь стали четкими и уверенными. Выложив на стол вафельный тортик «Причуда», педагог вздохнула: – Все равно – не сегодня, так завтра узнали бы про наши взаимоотношения, лучше сама вам расскажу, а то ведь придется ходить по повестке… Я кивнула. – Ладно, – еще раз вздохнула директриса. – История эта началась очень давно, когда мы с Костиком учились в одном классе, а директорствовала тут его мать – Анна Федоровна. В те годы никто не называл Любовь Николаевну Казанцеву по имени-отчеству, и она даже не предполагала, что через почти двадцать лет вернется в родную школу директором. С Костиком она дружила с детства, вернее с младенчества. Жили вместе в огромной коммунальной квартире. Две комнаты принадлежали Любиной мамочке, две – матери Костика. Отца его Любаша не помнила, он умер вскоре после рождения мальчика, была еще у Константина старшая сестра, но девушка жила отдельно, у мужа, и редко появлялась в отчем доме. Жили не слишком богато. Анна Федоровна пропадала целыми днями на работе, Любина мать возвращалась с фабрики чуть живая. Особого достатка не было, на отпуск, зимнее пальто и новую обувь копили долгие месяцы, питались скромно, для детей перешивали свои старые вещи… Первое красивое платье Любочке купили в семь лет – это была школьная форма. |