Книга Стриптиз Жар-птицы, страница 44 – Дарья Донцова

– Сейчас все объясню про ее болезнь. Очередная хитрость, не более того. Она хотела в Евстигнеевке жить, но не вышло, пришлось с позором деревню покинуть. Вот теперь она решила не рисковать, убогой прикинулась. И преуспела! Ей тут улыбаются, а меня за Бабу-ягу держат. Хотя, коли припечет, сплетники сюда со слезами бегут. Вот она, подлая человеческая натура! За спиной говорят гадости, обзывают меня сумасшедшей, а как понос прошибет или радикулит схватит, хнычут: «Людмилочка, солнышко, завари корешков, неохота химией травиться».

Что же касается Акулы… Все равно вы правду не напишете!

– Непременно ваши слова напечатаем! – соврала я.

– То, что я сказать могу, обычно точками заменяют! – произнесла Захаркина и засмеялась. – Ладно, не куксись. Только, поверь, хорошей информации я не наскребу.

– Мне интересна любая! – заверила я.

– Ну слушай, – милостиво кивнула пожилая дама.

В советские годы получить дачный надел в шесть соток считалось редкой удачей, о большем участке люди даже не мечтали, а строить основательные кирпичные дома боялись. И при коммунистах было много по-настоящему богатых людей. Таксисты, шоферы-дальнобойщики, шахтеры, врачи (гинекологи и стоматологи) – всех и не перечислить. Кое-кто официально имел большие зарплаты и северные надбавки, другие получали «благодарность» от пациентов в конверте, третьи занимались подпольным бизнесом, но выставлять напоказ достаток не хотел никто, даже любимые властями и народом артисты с писателями. Дачи в известных поселках Переделкино или Снегири рассмотреть с шоссе не представлялось возможным. Добротные постройки прятались в глубине просторных участков, от дороги их прикрывали деревья. Кстати, чем выше был социальный статус человека, тем больше землицы получал он для строительства.

Матвею Витальевичу выделили целый гектар, что вызвало в институте вихрь слухов. Прежний-то ректор жил на десяти сотках и считал себя счастливчиком.

– За что ему столько? – шептались в коридорах.

– Акула постаралась, – быстро находили ответ люди.

– Как вам не стыдно! – возмущались третьи. – Матвей великий ученый!

Вот с последним аргументом моментально находились желающие поспорить. Однажды Захаркина, в те годы молодая преподавательница, стала случайной свидетельницей разговора между двумя аспирантками: Асей Роговой и Розой Маловой.

– Матвей великий человек! – с жаром заявила Ася.

– Чего ж он такого сделал? – усомнилась Роза.

– Доктор наук! Профессор!

– Усидчивость и работоспособность к таланту отношения не имеют, – ответила Малова.

– Он описал неизвестный вид птиц, – горячилась Рогова, – нашел его в дельте Амазонки, никому из наших такое еще не удавалось.

Малова усмехнулась и заявила:

– Его просто выпустили за границу, а другие остались в Москве. Еще неизвестно, что бы я нашла, дай мне возможность путешествовать по миру. Ты никогда не задавала себе вопрос: отчего Колоскову такая лафа? Может, «папа» некие услуги властям оказывает? А?

– Лучше молчи, – испугалась Ася.

– Не тридцать седьмой год, – отмахнулась Роза.

– Все равно, не надо трепаться, – зашептала Рогова, – мало ли кто услышит. Ой, здравствуй, Людочка!

Захаркина, сделав вид, будто не слышала беседы аспиранток, быстро ответила:

– Привет! Вы на сессии заняты? Экзамены принимаете?

Разговор потек в ином направлении, но у Людмилы зародились те же вопросы, что и у Розы. По какой причине Матвей постоянно ездит за рубеж? Кто и почему выделяет деньги на его командировки? Да еще Акула мотается вместе с мужем! А через пару дней после того разговора Малова покончила с собой. Трагедию активно обсуждали в институте, шумели так долго, что Матвей собрал часть коллектива и заявил:

– К сожалению, многие преподаватели сплетничают о кончине аспирантки Розы Маловой.

– Вы нам ничего официально не сообщили, – крикнул кто-то из сотрудников. – Так что же люди думать должны?

– Думать вы должны о работе, – отбрил Колосков, – а об остальном расскажет Иван Николаевич, сотрудник органов.

Коренастый мужчина, сидевший около ректора, откашлялся и сказал:

– Тело Розы Маловой, двадцати четырех лет, было найдено на козырьке магазина «Продукты».

– Ах! – пролетело по залу.

– Специалисты, проводившие первый осмотр места происшествия, обнаружили открытое окно чердака, эксперт установил, что тело Маловой падало без ускорения, – не обращая внимания на реакцию присутствующих, продолжал Иван Николаевич, – погибшая пила водку, бутылка из-под которой находилась на чердаке. Мать Маловой рассказала, что дочь в последние дни ходила сама не своя…

– Ей защиту диссера отложили, – взметнулся к потолку женский дискант, – Акула решила Розку попридержать. Здесь все знают, что наша царица молодых и красивых девушек не любит!

– Кто себе позволяет подобное? – рассвирепел Матвей. – Немедленно встаньте, назовите имя, фамилию…

– Номер барака и койки, – нагло перебил тот же голос. – Нашел дуру.

Народ в зале начал шушукаться и осматриваться.

– Товарищи, – отбросил официальный тон Иван Николаевич, – давайте не будем усложнять! Малова выбросилась из окна. Официальная версия…

– Самоубийство, – вздохнула Захаркина. – Наверное, несчастная любовь!

Иван Николаевич сузил глаза:

– Нет. Болезнь. При вскрытии трупа обнаружена опухоль головного мозга.

– Ах! – отреагировал зал.

– Малова плохо себя контролировала, не отвечала за свое поведение, вот и вывалилась наружу, – продолжал следователь.

– Я вам не верю! – сказал кто-то слева.

– А ну встаньте! – закричал Матвей. – Что о нас сотрудник органов подумает? Не институт, а базар! Одна кричит, не назвавшись, вторая туда же!

У окна поднялась тонкая фигура.

– Ася Рогова, – представилась девушка. – У Розы не было несчастной любви. Мы дружили, я бы знала.