Книга Стриптиз Жар-птицы, страница 50 – Дарья Донцова

– Особое внимание обрати на вопрос, который отмечен флажком треугольного цвета, – бухтел милиционер.

Я подавила рвущийся наружу смех. Вот вам новый перл: флажок треугольного цвета.

– Че это ваще такое? – поинтересовалась Олеся.

– Из центра прислали, – вздохнул Глеб, – опросный лист для выяснения преступных наклонностей.

– Прикольно, – захихикала Филимонова. – Ну и вопросики! Дурдом!

– Чего непонятного? – начал терять терпение мент. – Уже сказал, против правильного ответа поставь крестиком галочки.

– А тут все неправильные! – возмутилась Олеся.

– Почему? – удивился Глеб.

– «Если вас на улице толкнул прохожий, то вы… – прочитала вслух задание Олеся, – а) извинитесь; б) пройдете мимо; в) скажете: «Ничего. Мне не больно».

– Ну и что? Пометь, как ты поступишь. Легче и не придумать!

– Я ему в ответ по носу вколочу, – заявила Олеся. – Но тут такой вариант не предусмотрен. Можно я оставлю пустую клеточку?

– Нельзя! – запретил Грибков. – Тогда анкету посчитают испорченной, и мне влетит. Ищи вариант, который подойдет.

– Извиняться я не стану, – забормотала Олеся. – На хрен перед козлом, который на тебя налетел, расшаркиваться! И болтать с ним ни к чему. Ладно, пройду мимо!

– Вот видишь, – менторски кивнул Глеб, – если подумать, все получится.

Олеся засопела, в кабинете повисла тишина, прерываемая лишь шуршанием. Пока девушка мучилась с опросником, Грибков вновь взялся за изучение прессы.

– Все! – объявила девица.

– Теперь о деле, – сурово заявил Глеб Сергеевич. – Поступило заявление из клиники, где ты проходишь практику, овладеваешь благородной профессией медсестры. Жалоба! Плохо, Филимонова, опять ты за старое взялась!

– Вы че, Глеб Сергеевич, – заныла девчонка, – я теперь даже не гляжу на травку! Бульбулятор давно выкинула, косяки не забиваю. Уже не малолетка! Я хорошо учусь, планирую потом в медицинский институт попасть, хочу кардиохирургом стать. С прошлой компашкой я порвала! Вы же в курсе, их всех пересажали, а я благодаря вам за ум взялась.

– Да уж, – крякнул Грибков, – выпила ты у меня немало крови!

– Простите, Глеб Сергеевич, дурой была. Но теперь завязала!

– А заявленьице о твоем плохом поведении поступило.

– И чего в нем?

Участковый вынул лист бумаги, откашлялся и голосом диктора программы «Время» начал озвучивать текст:

– «В клинике после тяжелой, продолжительной болезни скончался пациент Николаев А.Б. Старшая медсестра Ковалева Е.С. велела практикантке Филимоновой О.И. подготовить тело умершего к отправке в морг. Но через пять минут к Ковалевой Е.С. подошла вдова трупа Николаева А.Б. и попросила попрощаться с умершим в палате. Учитывая факт, что труп Николаев А.Б. занимал отдельную палату, без соседей, Ковалева Е.С. вошла в положение жены трупа и отвела родственницу в нужное помещение. Войдя в палату, вдова сначала закричала, а потом упала в обморок. Умерший труп Николаев А.Б. сидел на полностью оплаченной койке в пижаме, опираясь спиной на три подушки, на носу у него имелись очки, на одеяле лежала газета, у стены работал телевизор, у окна, хамски улыбаясь, стояла практикантка Филимонова О.И. Когда Ковалева Е.С. спросила, по какой причине тело находится в подобной позе, Филимонова О.И. ответила: «Я спросила у вас, что надо сделать перед отправкой тела в морг, а вы ответили: «Приведи его в максимально естественный вид». А поскольку труп Николаев А.Б. всегда смотрел телик и листал газету, я выполнила ваш приказ с аккуратностью». Просим вас принять меры в отношении…» Ну, дальше неинтересно. Филимонова!

– А? – очнулась девчонка. – Чего?

– И как тебе подобное в голову пришло? – с возмущением спросил Грибков.

– Мне велели мертвяка в естественный вид привести, я все и выполнила, – заморгала нахалка. – Надо же, сначала приказывают, а потом заявы строчат…

– Хулиганка, – возмутился Глеб Сергеевич.

– Че я вечно плохая? – Олеся попыталась пустить слезу. – Учусь замечательно. На оценки гляньте – одни пятерки. Говорила уже, я хочу в институт попасть. На кардиохирурга. Представляете, Глеб Сергеевич, приключится с вами инфаркт, привезут вас в операционную на шунтирование, наркоз подготовят, к столу привяжут, и тут я выхожу: «Здрассти, Глеб Сергеевич, ща вас здоровеньким сделаю».

Грибков перекрестился.

– Упаси господи, я сразу умру! Надеюсь никогда с тобой в больнице не встретиться!

Олеся оттопырила нижнюю губу.

– Да это все Жанка Бирк. Ее идея! Ну типа… мы шутканули. В свободное время.

– Слушай внимательно, – процедил Грибков, – еще одна подобная хохмочка, и не я тебя в операционной увижу, а ты меня из КПЗ, куда за глумление над телом угодишь. Значит, так! Беседу я с тобой провел?

– Ага, – закивала Филимонова.

– Впредь, если на работе нечем заниматься, пойди и помой полы.

– Угу.

– Имей в виду, завтра тебе старшая медсестра неожиданную проверку устроит.

– Ага.

– И будешь ходить сюда на профилактические беседы.

– Ну… не надо!

– Надо! – Грибков стукнул кулаком по столу. – Один раз в неделю, по четвергам и вторникам.

Я прикусила нижнюю губу. Грибков неподражаем! «Один раз в неделю, по четвергам и вторникам». Потрясающе!

– Йес! – подскочила Олеся и ринулась к двери. – Спасибо, я все поняла! Непременно! Вы мой учитель!

Дверь хлопнула о косяк, Грибков вытер пот со лба и пожаловался в пространство:

– Лучше ночное задержание провести, чем с современной молодежью беседовать. Че у них на уме? Разврат и глупость. Я в ее годы о работе думал!

Следовало бы напомнить возмущенному менту об его адюльтере с Расторгуевой, но я не стала тратить времени зря, вернула ящик на место и пошла к выходу.

– Уже все? – обрадовался Глеб.

– Голова заболела, – на ходу ответила я. – Приму таблетку, подышу свежим воздухом и непременно вернусь. Чуть позднее.

Филимонова бойко шагала по улице.