Книга Кости Авалона, страница 37 – Фил Рикман

— Доктор Джон, если хотите… — Миссис Борроу показала на поваленный ветром плетень внизу у холма. — Если захотите посмотреть межевые записи, то обнаружите, что владения сэра Эдмунда заканчиваются вон там.

— Однако, — вежливо заметил Файк, — судя по тому пути, который вы выбрали, чтобы попасть сюда, вам пришлось пересечь границы моей земли.

— Ай-ай-ай! — Ее спина изогнулась, словно у кошки. — Право свободного пути пока никто не отменял.

— Я уточню, кто владеет землей, по возвращении в Лондон, — бросил я. — Тем не менее, как члену королевской комиссии, мне предоставлено право беспрепятственного выбора любого пути, который я сочту наиболее целесообразным для выполнения своих задач, которые…

— Да-да, — перебил меня Файк. — Сделайте милость, поведайте нам, какие задачи поставлены перед вами.

Несмотря на свой западный акцент, он говорил как образованный человек. Кэрью назвал его пережитком. Вблизи я смог разглядеть седые пряди волос в его бороде. Кожа обветрилась, но еще не одрябла. На вид ему было лет сорок пять.

Я объяснил, что получил задание составить опись древних строений с указанием их содержания и состояния на сегодняшний день.

Файк приподнял голову.

— Так же, как Леланд?

Провокационный вопрос.

— Примерно так же, как Леланд, — ответил я. — Но, разумеется, у меня другой заказчик. Я имею в виду… никто здесь не должен бояться подвоха.

Файк улыбнулся. Загадочный туман сплетал желтоватые кольца вокруг его сапог.

— Откуда вам знать, доктор? Понимал ли Леланд истинное предназначение описи, которую он привез в Лондон?

— Мне это неизвестно. Леланд мертв.

— Но я слышал, что перед смертью он лишился рассудка. В любом случае… — Файк показал большим пальцем на разрушенную башню за его спиной. — Как видите, церковь, несмотря на свое главенствующее положение и посвящение архангелу Михаилу, слишком пострадала, чтобы ее можно было легко восстановить. Каков будет ответ королевской комиссии на это?

Даже если решение и нашлось бы, я не мог представить, каким оно будет.

— Безусловно, — ответил я, — решение о необходимости дальнейшего нахождения церкви в данном месте будет приниматься на основании целесообразности. Например, поскольку в городе действует церковь Иоанна Крестителя, так ли уж велика необходимость в проведении служб здесь?

Туман жалил глаза. Улыбка Файка будто начала растворяться.

— Что ж, — сказал он, — могу уверить вас, они продолжаются.

— Что продолжается?

— Службы, — ответил Файк.

Я поднял глаза на башню: туман сочился сквозь брешь в обрушившейся стене, словно сквозь рваную рану, оставленную кинжалом.

— Ведьма может рассказать вам об этом, — добавил Файк. — Если пожелает.

Я инстинктивно обернулся на миссис Борроу.

Но та уже направлялась к тропе, петлявшей к подножью холма. Черная накидка с поднятым капюшоном раздувалась вокруг ее тела. Элеонора Борроу шла без оглядки, и я почувствовал внутреннюю неуверенность и внезапное ощущение холода, страсти… и утраты.

В ярости я вновь повернулся к сэру Эдмунду Файку, но тот уже стоял ко мне спиной.

— Идемте со мной, доктор Джон, — пригласил он, — если располагаете временем.

Наверх, к самой вершине Гластонберийского холма. И сквозь арку портала внутрь самой башни. Совершенно пустой, точно гигантская труба, как и говорила мне миссис Борроу. Плиты пола покрылись паутиной трещин, обломки камней хрустели у нас под ногами.

— Все осквернено, — сказал Файк, пиная мелкий камушек на полу.

Над нами простерлось белое небо, казавшееся грязной простыней за ветхими деревянными балками.

— Я слышал, это результат землетрясения, — сказал я.

Файк нагнулся и подобрал с пола дохлого грача, держа его за черное крыло.

— Когда церковь заброшена, — сказал Файк, — она истлевает, как труп. В котором заводятся черви.

Я ничего не ответил, но вспомнил слова доктора Борроу: порой тебе кажется, что это место уподобилось незаживающей ране, в которой смердят заражение и гной. Умерщвление плоти.

— Тут их масса, — сказал Файк. — Шебуршатся. Извиваются. Мерзость. Неужели вы не замечаете их?

По правде говоря, единственное, что я чувствовал, так это елейный душок ревнителя Библии. Файк швырнул мертвую птицу на кучу обломков и мусора.

— Как мировой судья, я обязан пресекать всякое богопротивное сборище. Либо расправляясь с богоотступниками самостоятельно, либо передавая их на суд церкви.

Я кивнул, однако насторожился. Хотя властные полномочия мирового судьи в каждом городе определялись посвоему, не так-то легко можно было сместить этих представителей закона с должности. Файк пользовался крепкими связями по всему графству, и, пока Дадли боролся с болезнью, а Кэрью находился в отъезде, опереться мне было не на кого.

И все-таки мне не стоило проявлять слабость перед этим человеком. Нельзя было показаться в его глазах неуверенным в своих полномочиях.

— Кстати, ваша речь о ведовстве… Сэр Эдмунд, миссис Борроу всего лишь врач. Ее пригласили, чтобы назначить лечение моему коллеге — его скрутила лихорадка. Ничего из того, что она сделала, пока не похоже на чертовщину.

Он не ответил и направил шаги назад к выходу. Я последовал за ним наружу и шел позади него по упругому дерну, пока Файк не остановился у восточного склона холма, где воздух казался прозрачнее. Внизу перед нами расстилалась лесистая местность, затянутая клубящимся темным дымом из высоких труб.

— Мерзкие обычаи, — сказал Файк. — Распутство.

— Понимаю.

И я думал, что понимаю, когда он резко повернулся ко мне.

— Нет. Ничего вы не понимаете. Вы не видели полуночные костры, не поднимали глаза и не видели, как люди-черви бормочут и воют на диск луны. Не приходили сюда на другой день, чтобы увидеть принесенных в жертву новорожденных младенцев, лежащих с перерезанным горлом в траве.

— Вы это серьезно?

Конечно, я не поверил этому, сочтя его слова бредовыми выдумками помешанного на Библии человека. При этом, однако, бывшего еще и мировым судьей… Просто уйти — нельзя.

— Почему церковь построили здесь? — спросил Файк. — Едва доступное место. Вдали от людей.

— На пустынном холме?

— На холме. Именно так. Но прежде церкви, на этом самом холме… стояли камни. Высокие камни. Их воздвигли ничтожные люди.

— Хотите сказать, камни друидов?

— Камни язычников.

Я кивнул. Знакомое чувство надежды встрепенулось во мне.

— Язычество, — сказал Файк. — Колдовство.