Книга Лампа разыскивает Алладина, страница 2 – Дарья Донцова

– Богодасыср Олимпиадович Ласкин, – засмеялся Кирилл.

Я тяжело вздохнула. Увы, Кирюша плавно въехал в такой возраст, который большинство родителей справедливо считает ужасным. И не знаешь теперь, как себя с ним вести. Начинаешь злиться, он плачет и кричит:

– Ты меня терпеть не можешь!

Станешь оказывать ему знаки внимания, возмущается:

– Я уже не маленький, отстань с подарками!

Одно я знаю точно: нудных нотаций читать нельзя. Лично я, тихая, послушная девочка, все детство просидевшая в обнимку с ненавистной арфой, еле-еле сдерживалась, когда моя мама начинала очередную беседу на тему «Родители плохого не посоветуют, слушай внимательно, хочу предостеречь тебя». Пустое это занятие – уберегать другого от своих ошибок. Спокойствие, Лампа, только спокойствие, начни сначала.

– Кирюша, скажи подлинное имя директора, – попросила я, – не могу же называть его кличкой, которую мужику дали любящие дети. Бего… до… па… надо же! И не выговорить!

– Ага, – кивнул Кирюшка, – я сам долго тренировался: Богодасыср Олимпиадович. Это его родное имечко. Расшифровываю первую часть. Богом данный сын своих родителей! Если сложить начало всех слов в фразе, и выходит – Богодасыср. А Олимпиадовичем он стал тогда, когда его отец ушел от матери. Ласкин посчитал поступок папы предательством и официально поменял отчество. Говорят, он несколько лет потратил, чтобы ему такое разрешили. Ласкин дико злится, есть кто-то его имя путает, по-этому ты лучше сейчас повторяй про себя: Богодасыср, Богодасыср… Ясно?

Я кивнула. В общем, да. В конце концов, ничего удивительного, сама живу с паспортом, где указано имя Евлампия [1].

– Вон он, – шепнул Кирюша, когда мы вошли в вестибюль школы, – Ласкин.

Не успела я открыть рта, как крохотный, лысый мужчинка, размером чуть побольше нашей Фени, подлетел к нам и густым басом заорал:

– Романов! Мать твою привел?

Я вздрогнула, откашлялась и спокойно ответила:

– Твоя мать тут. Здравствуйте!

Но Ласкин, очевидно, был не настроен улыбаться.

– Немедленно отвечайте, как вам удалось воспитать такого!

Толстый палец директора, покрытый пятнами непонятного происхождения, уперся в Кирюшку.

– Ну, – протянула я, – в общем, просто. Хорошее питание вкупе с занятиями спортом, прогулки на свежем воздухе, вот и получился замечательный мальчик!

Ласкин вытаращил глаза.

– Идите-ка сюда, сейчас покажу, как он ведет себя!

Я удивилась. Неужели директор с упоением примется сейчас мазать клеем полы, запихивать спички в рот скелету и бить окна? Может, лучше не демонстрировать мне всяческие шалости, а попросту спокойно рассказать о них?

Схватив за плечо, Богодасыср поволок меня в глубь раздевалки. Сентябрь в этом году выдался дождливым, и на полу не слишком просторного помещения валялось много курток разного размера. Для детской одежды явно не хватало вешалок.

– Вот, – ткнул пальцем Ласкин в стену.

Я с удивлением посмотрела в указанную сторону. Сбоку прибиты крючки, более широкие и удобные, чем остальные.

– Видите! – не успокаивался директор. – Надпись заметили?

Мой взгляд переместился чуть выше и уперся в плакат: «Крючки только для учителей».

– Прочитали? – рявкнул Ласкин.

– Ну да!

– Знаете, что сделал ваш хулиган?

– Нет, – растерялась я.

– Он подошел ко мне и спросил: «А куртку сюда можно повесить?»

Приступ хохота подступил к моему горлу.

– Действительно, нехорошо, – сдавленным голосом пробормотала я, – если крючок предназначен для преподавателя, то вешать на него верхнюю одежду не слишком этично!

– Очень рад, что мы с вами нашли общий язык, – помягчел директор, – вы должны наказать Романова.

– Всенепременно.

– Лишить его компьютера, телевизора, плеера, походов в кино и мороженого на полгода! – плотоядно воскликнул Ласкин.

– Конфисковать имущество и расстрелять, – вырвалось у меня.

Ласкин напрягся.

– Не вижу ничего смешного. Мальчик нахамил директору и должен быть выпорот ремнем, иначе я лишу его занятий на месяц.

Я представила себе ликование Кирилла, когда тот узнает, каким образом Богодасыср решил проучить его, потом сообразила, что Лиза мгновенно перебьет все окна в школе, дабы получить такой же «срок», и воскликнула:

– Вот на это вы не имеете права. Маргарита Михайловна говорила, что отстранение от занятий теперь строго-настрого запрещено. Даже из класса во время урока ребенка выгнать нельзя, это нарушение права на получение знаний.

Услыхав имя своей начальницы, дамы, заведующей образованием в нашем околотке, директор насторожился.

– Маргарита Михайловна? А вы ее знаете?

– Очень хорошо, – усмехнулась я.

– Откуда? – продолжал любопытствовать Ласкин.

– Она моя подруга, – ответила я, – близкая, в халатах друг к другу ходим.

Самое интересное, что это правда. Маргарита поселилась в квартире, расположенной под нами, не так давно, и она теперь регулярно прибегает к нам в пижаме и бигудях, потому что кто-нибудь из Романовых обязательно забудет закрыть кран в ванной и несчастной Маргарите на голову льется вода. За последний год мы трижды обновляли побелку в ее квартире. Потом Сережке пришла гениальная идея в голову. Он вызвал мастеров, и те установили у Риты натяжные потолки, а у нас сенсорные краны, такие, которые сами собой перекрывают воду после того, как вы заканчиваете мыться. Теперь в доме тишь да гладь, божья благодать. Но Рита, привыкнув носиться к нам скандалить, стала забегать просто так, на огонек, и мы подружились.

– Сразу надо было сказать, – окрысился Ласкин.

– О чем? – ухмыльнулась я.

– О дружбе с Маргаритой Михайловной, – буркнул директор.

Я пожала плечами. Ну согласитесь, странно отпускать ребенка на занятия, повесив ему на шею табличку: «Мама мальчика часто пьет чай с главной начальницей по образованию».