Книга Теория катастрофы, страница 20 – Ник. Горькавый

Профессор одобрительно посмотрел на принцессу:

— Из десяти процентов нынешних школьников вырастут завтрашние интеллектуалы: учёные, писатели, политики. Соль человеческой цивилизации. Эти будущие умники уже в молодом возрасте чрезвычайно одарены, но общественно заброшены. Например, книги есть для всех — для любителей детективов и аквариумов, для одиноких девушек и для одиноких женщин замужем. Для умных подростков книжек просто нет! Помню, когда в детстве встречал редкого зверя — книжного героя-вундеркинда, то сразу просыпался острый интерес — так, так, посмотрим, каков ты на деле… Интеллектуально-ориентированные подростки — изумительная и незамеченная аудитория! И по количеству хороша, а по качеству — бесценна.

— Большинство из вас относится к такому классу думающих подростков! — демонстративно неохотно признавался Эксмин, и эта неохотность тонко льстила школьникам и склоняла их сердца и уши к новому профессору.

Сентябрьские деревья пропитались жёлтым и забросали газонную траву растопыренными прожилистыми листьями.

Джерри и Никки, выбравшим разные факультеты, часто приходилось после завтрака шагать в противоположных направлениях: Никки — в здание Гуманитарного факультета, а Джерри — в Кибернетический корпус.

Юноша, срезая путь от башни Сов, брёл в одиночестве по стриженой траве центрального парка, загребая ногами опавшие листья. Роботы не трогали их, давая возможность студентам полюбоваться и пошелестеть коричневыми дубовыми и красными кленовыми воспоминаниями лета. Сладкий аромат засыхающих листьев удивительно проникал в душу и волновал сердце.

До начала занятий оставалось минут десять, и Джерри не торопился, пользуясь редкой возможностью подышать свежим осенним воздухом. Обогнув рощицу низкорослых магнолий, юноша увидел рыжеволосую Элизу, сидящую на скамейке.

— Привет, Джерри! — сказала она, и её зелёные глаза засветились. Такой взгляд первой красавицы мог сделать счастливым многих, но юноша лишь смутился и кратко поздоровался.

— До лекции ещё есть время, — сказала Элиза, — садись и расскажи — как прошло лето, где побывал, что видел?

Он помялся, но вежливо сел в ответ на прямое приглашение.

Скамейка была укрыта розовыми магнолиями и зарослями шиповника. Джерри избегал смотреть на улыбающуюся Элизу, поэтому задрал голову и сделал вид, что глядит, как с наружной стороны стеклянного купола замка ползёт робот-чистильщик, убирая осевшую лунную пыль и оставляя за собой хрустально-прозрачную полосу.

— Я никуда не уезжал из Колледжа, — сказал юноша. — Мы с Никки один раз летали в Луна-Сити — погулять и посмотреть зоопарк. Слон хорош, но суслики ещё лучше. А ты как провела лето?

— Я вернулась в Европу и месяц не могла привыкнуть к земной гравитации. Старалась плавать побольше… Всё время есть хотелось, — сказала озабоченно Элиза, держа руки на тонкой талии, — стала толще осенней белки.

Джерри взглянул на девушку — и улыбнулся такому преувеличению.

— Я всё лето вспоминала, как мы с тобой танцевали… — вдруг прошептала Элиза, и этот пониженный голос тревожил. — Это было потрясающе, ты просто талант!

— А ты? — улыбнулся Джерри. — Танцевали-то вместе! А какую специальность ты выбрала на второй курс? — перевёл он разговор на более безопасную тему.

Оказалось, Элиза предпочла Биологический факультет.

— Летом я даже участвовала в научной экспедиции по спасению сухопутных животных в Южной Европе.

— От чего их нужно спасать? От охотников? — поинтересовался юноша.

— Это было бы очень просто! — воскликнула рыжеволосая девушка. — Главная проблема выживания диких зверей — накопление генетических дефектов. Естественный отбор среди оленей и фазанов ослабел, крупные хищники в Европе практически исчезли. Если зверям грозит голод, их подкармливают. Численность диких животных регулируется лишь охотой да случайными смертями под колёсами машин.

— И почему это обернулось вымиранием? — спросил Джерри.

— Голод, болезни и хищники уничтожали слабых животных с плохими генами. Автомобили же неразборчивы, а охотники-трофейщики специально ищут красивых и крупных животных, оставляя генетических неудачников жить и размножаться. И врождённых дефектов у зверей стало столько, что здоровые детёныши в стаях исчезли.

— Забота обернулась трагедией, — задумчиво сказал юноша.

— Да, — кивнула Элиза.

Чистый купол над ними замерцал мелкими яркими бликами, которые иногда складывались в странные фигуры, а то и в слова, трудноуловимые из-за быстрой переливчатости, но сидящие на скамейке не обращали внимания на знаки неба.

— Странно слышать про твою научную экспедицию, — сказал Джерри, — я думал, что ты — гуманитарий чистой воды, танцовщица или поэт…

— «Во время осеннего листопада сновидения оказываются ненадёжными и лживыми…» — с улыбкой процитировала Элиза.

— Что это? — спросил Джерри. — Стихи?

Элиза отрицательно покачала головой:

— Философский вопрос, обсуждавшийся во времена Аристотеля и Плутарха.

— Пора идти на лекцию, — после удивлённой паузы сказал Джерри и посмотрел на девушку. И залюбовался. Рыжеволосая красавица Элиза с умными зелёными глазами производила сильное впечатление. Очень.

Она поймала его взгляд.

— Я вспоминала тебя летом, — сказала Элиза и положила руку на плечо Джерри. — Часто… очень часто.

Он почувствовал себя не в своей тарелке. Разговор повернул куда-то не туда. Он собрался подняться, но тут Элиза крепко обняла его и поцеловала в щёку.

Джерри страшно смутился. Это было приятно, но…

Он быстро встал со скамейки.

— Элиза, я…

Юноша не нашёл слов. Элиза кивнула и сказала:

— Да, я знаю — Никки… Но жизнь штука не простая, дорогой Джерри… Детские привязанности быстро проходят…

Девушка смотрела на юношу таким горячим взором, что слова были и не нужны.

Джерри не собирался обсуждать свои детские привязанности и просто сказал:

— До свидания!

Уходя от скамейки по шелестящим листьям, он чувствовал спиной взгляд Элизы и смятенно подумал — как бы обычные слова прощания не прозвучали слишком двусмысленно…

По Колледжу пронеслась сенсационная весть: с лекцией выступит капитан Томми Граффин — знаменитый исследователь космического пространства. На его счету числились самый глубокий полёт в корону Солнца и самый дальний полёт за пояс транснептунов — на пятьсот астрономических единиц. Ничего сенсационного на краю Солнечной системы астронавт не нашёл, но рекорд поставил. «Странное место, где Солнце — не солнце, а всего лишь звезда…» — по возвращении сказал журналистам усталый Граффин.

Знаменитый капитан недавно вышел в отставку, но не расстался с космосом — возглавил частный фонд «Межзвёздная инициатива».