Онлайн книга «Кекс в большом городе»
Злая как мурена, я вышла из квартиры и понеслась на проспект. Впрочем, нет худа без добра, сейчас устрою продавщице, всучившей мне бижутерию, вселенский скандал, заставлю ее отцепить «красотищу», а потом в качестве награды за суетный, нервный день куплю себе разных вкусностей: кусок шоколадного торта, брикет сливочного мороженого… Нет, прежде отправлюсь в гастрономический отдел. Обдумывая список разносолов, я подбежала к прилавку, где утром приобрела воду вкупе с другими мелочами, и, ткнув пальцем в свое ухо, воскликнула: – Девушка, это что? – Голова, – лениво ответила продавщица. – Не о ней речь! Сбоку чего висит? – Где? – Вот! – Вы о чем? – О клипсе! – теряя остатки самообладания, заорала я. – Что за дрянь вы мне продали! Сначала еле ее надела, теперь снять не могу. Торговка захихикала. – Ничего смешного не вижу, – окончательно вышла я из себя, – немедленно отцепите! Иначе… иначе… иначе… Слова иссякли. Да и чем я могла напугать продавщицу. Девушка подавила смешок. – Ведь сказала вам про выставки животных, которые тут в двух шагах проходят, так вы слушать не стали! – Дорогуша, – процедила я сквозь зубы, – мне совершенно непонятен ход ваших мыслей. С какого рожна вы зазываете меня любоваться на собак и кошек? И при чем тут клипсы отвратительного качества, впившиеся в ухо? – Вот, – с укоризной отметила торгашка, – снова меня перебиваете, если всегда так себя ведете, то неудивительно, что попадаете в дурацкие истории. Следует хоть иногда слушать других людей. Я затопала ногами. – Хватит трепаться! Немедленно сними эту дрянь с моего уха. Холодные пальцы прикоснулись к мочке, на секунду боль стала совсем невыносимой, потом девушка положила на прилавок украшение и констатировала: – Да уж, прямо до крови разодрало, надо перекисью промыть и йодом помазать. – Надо тебе по лбу настучать за продажу некачественного товара! – окончательно вышла я из себя. – Клипсы суперские! – Ага! Посмотри на мое ухо! – Так их не для вас делали, – пошла в атаку девушка, – не знаете, а лаетесь. – Ну-ка, милочка, немедленно покажи, где на этой упаковке указано, что серьги нельзя носить Виоле Таракановой? Остальные покупатели спокойно вынесут пытку колючками? – рассвирепела я. – Имей в виду, я так это дело не оставлю. Завтра же пойду жаловаться! – Куда? – Не волнуйся, найду адрес! – Ступайте хоть в ООН, – заржала девчонка, – только опозоритесь! Дурой покажетесь! Сережки-то для собак! Я даже сделала шаг назад. – Что? – Здесь рядом часто выставки проходят, собачники с кошатниками люди психованные, за-ради любимчика на все готовые, охота им потом медалями хвастаться! Вот мы и приторговываем аксессуарчиками. Глядите, браслетики на лапки, цепочки на шею, – словоохотливо объясняла девица, – а клипсы эти для пуделя или йоркшира предназначены, их в уши вставлять не надо, за шерсть цепляются, оттого прибамбасы и с зубчиками, чтобы не выпали. Я как увидела, что вы на себя примеряете, прямо офигела! – Почему же не остановили покупательницу? – Так я начала про выставку рассказ, а вы слушать не стали: какое, думаю, мне дело? Охота вам в пуделячьих украшениях рассекать, флаг в руки. Деньги заплатили – и вперед. Не найдя никаких возражений, я пошла домой, уже войдя в квартиру, вспомнила, что так и не купила никакой еды, обозлилась на себя и легла спать. В конце концов, почивающего человека голод не мучает, и вообще, все, что ни случается, случается к лучшему, на ночь вредно наедаться.
Утром я села к столу и уставилась на чистый лист бумаги. Новую рукопись следовало сдать через три недели. С одной стороны, срок большой, с другой, если учесть, что написать надо 350 страниц, то понятно, – времени нет. Нужно упорно работать, но, как назло, в голову ничего не лезло, кроме фразы «Жил-был Иван-царевич…». Промаявшись до полудня, я решила, что виновник моего творческого кризиса – голод, и собралась пойти в ларек за булочками. Но не успела я выйти в прихожую, как раздался звонок. Я схватила трубку. – Алло. – Добрый день, не разбудил? Анатолий Голубев вас беспокоит. – Что вы! – бодро воскликнула я. – Мы, писатели, ранние пташки, еще солнце не взошло, а уже сидим и строчим рукопись. – И как долго длится рабочий день? – Ну… часов до пяти. – Душенька, нам надо встретиться. – Зачем? – Обсудить сценарий, но боюсь вам мешать, пишите, кошечка. Я подскочила на месте. Больше всего хочу, чтобы кто-нибудь сейчас вытащил меня из-за стола, вот тогда я со спокойной совестью брошу неначатую рукопись. Не надо думать, что госпожа Тараканова лентяйка, рада бы ваять роман, только неотложные дела оторвали от стопки бумаги. – Кино очень важная вещь, поэтому я сейчас все отложу. – Вы ангел! Где столкнемся? В пятнадцать ноль-ноль устроит? – Право, мне все равно! И место выбирайте сами. – Не затруднит вас подъехать в наш офис? – А где он находится? – Самый центр, очень удобно. Только вы ведь, наверное, на машине? – Естественно, – хмыкнула я, – звезды на метро не ездят. – Давайте запишу номер, – засуетился Анатолий, – сами знаете, какая проблема с парковкой, резервируем для VIP-гостей места. Ощутив себя в одной шеренге с Бустиновой и Смоляковой, я распахнула шкаф. Что надеть? Поверьте, этот вопрос намного серьезнее, чем «Что делать?» и «Кто виноват?». К сожалению, передо мной не столь уж богатый выбор! Но можно залезть в комод к Кристе и поворошить вешалки в гардеробной Томочки. И тут снова зазвенел телефон. – Слушаю, – пропела я. – Виола Ленинидовна Тараканова? – Да. – Вас беспокоит зав реанимационным отделением Козырькин Максим Михайлович. |